— Надежды больше нет! — Многомиллионная масса коцитан, не принимавших непосредственного участия в наблюдении за землянами, была так же разочарована, как и передовая сотня, с глубоким вздохом сожаленья прекратившая попытку достучаться до сознания пришельцев. — Вы убедились, что бесполезны подвиги и слезы? Не сможем мы решить проблемы наши, как не сумели сотни лет назад.

— Последнею надежда умирает, — провозгласила когорта самых стойких последователей первого Мыслящего. — Покуда смерть двуногих не пожрала, надеяться никто не запретит. В борьбе погибнуть, все отдав сраженью, куда достойней, чем коптить без пользы не знающие ветра небеса.

— Спасенья не найти нам в солипсизме,[24] — парировали сомневающиеся.

— Так предложите что-нибудь другое. — Это был голос большой группы активных наблюдателей, поставивших себя над спорщиками и добровольно принявших роль беспристрастного арбитра. Замечание вызвало острый интерес у большинства присутствующих и привело к возникновению новой. Только первый Мыслящий с горсткой преданных сторонников продолжал гнуть свое, не прекращая ни на миг наблюдения.

— Сначала мы презрели мир, в котором мы жили, а потом реальность наша презрела нас. Коль так пойдет и дальше, рискуем мы самих себя презреть. За дело, братья! От безделья скоро мы потеряем ясный наш рассудок, как раньше потеряли мы тела.

После неудавшейся попытки контакта с двуногими слова первого Мыслящего, несмотря на неистовую убежденность самого оратора, уже не могли произвести достаточно сильного впечатления на сонмы скептиков. Да и сам он понимал, как мало, в сущности, подвластно коцитанам. Глубокомысленные философские теории — плохое оружие против кулаков и мускулов. А растратив силы понапрасну, энтузиасты надолго потеряли возможность привлечь внимание пришельцев хотя бы движением, не говоря уже о направленном мысленном воздействии.

— Нам сюда, Людгер. — Лоу повернул влево, не отрывая взгляда от локатора.