Кто следующий? Вехдены подорвутся на экстаноле? Рассыплется веселыми искрами рефаим-Осененный по имени Лючано Борготта? Киноид Марийка Геджибош своими шаловливыми пальчиками откусит что-нибудь легату Тумидусу? В очередь, становитесь в очередь! – судьбы на всех хватит…

Угомониться? Не рыпаться, не биться головой об стенку? Ходить в столовую, смотреть фильмы, гулять по оранжерее? Просто гулять, а не вынашивать планы побега! Покой, размеренность, определенность. Вечный день Малого Господа складывается из многих дней чад Его. Первым, наверное, замолчит Гишер. Вторым – маэстро Карл. Вздорные, назойливые, любимые альтер-эго уйдут, как не бывало, оставив по себе лишь паутину памяти в углах – а там и паутину сметут веником, не оставив ничего. Наконец замолчишь и ты, Тарталья: бессильный рефаим, отказавшийся от себя, каким был, равнодушный к тому, каким стал…

– Прямо по коридору!

ЦЭМ вел его по неизвестному маршруту. Коридоры, двери, тоннели. Сюда они пришли совсем иначе. Сопла полевых заграждений в стенах. Объективы «следаков» на подвижных штативах – глаза раков-отшельников на стебельках. Керамопласт, бронесталь, декорплита. Куда мы идем? Нет, куда я иду? В карцер? Черт, дался этот карцер… Я не сделал ничего дурного. Я хочу покоя. Отпустите меня в камеру…

– Напра-а-а…

Акуст-линза захрипела и умолкла. С опаской Лючано повертел головой, осматриваясь. Сделал шаг вперед, потом – назад… Его не контролировали, утратив интерес к мелкому человечку. ЦЭМ ушел неисповедимыми путями, подарив глупцу видимость свободы.

Ладно, напра-а-а, так напра-а-а. Свернув, куда велено, он выяснил, что находится в одном из коридоров, ведущих к кольцевому периметру. Камеры здесь пустовали. Решетчатые стены напоминали зоопарк на бедной варварской планете. Зверей еще не завезли, но место уже готово.

– Рад вас видеть, господин Борготта. Или лучше: синьор Борготта?

Голем с достоинством поклонился. Раньше, когда Эдам стоял, спиной прислонившись в двери одной из камер, он был незаметней хамелеона, слившегося с проверхностью. Теперь же оставалось лишь удивляться: как я не обнаружил его первым? Наверное, из-за неподвижности и беззвучия – обычно Эдам пританцовывал или мурлыкал приятную мелодию.

– Все равно.

– Тогда остановимся на синьоре. После вашего звонка мар Шармалю я долго думал, как обращаться к вам. Мне казалось, вам понравится «синьор». Вам идет такое обращение.

– О чем вы говорите? – Лючано еле сдержался, чтоб не заорать на голема.

Эдам с приязнью улыбнулся:

– О пустяках. Естественно, о пустяках. О чем еще говорить в нашем положении?