– Мать, ты единственный известный мне трудный подросток, который по возрасту подходит для гериатрической клиники. Ты прекрасно знаешь, что человеческая колония в космосе не может жить без правил.
– Оправдание для Наполеонов местного масштаба! Вся Система залезла в корсет.
– Что такое корсет? – осведомился Лоуэлл.
– Э-э-э… Это своего рода такой предшественник скафандра.
Видя, что Лоуэлл неудовлетворен, Эдит сказала:
– Вот вернемся, милый, и мама покажет его тебе в музее.
Капитан предложил всем прилечь после обеда – они все не выспались, совершая маневр.
– У меня до сих пор в глазах рябит, – сказал он, потирая глаза, – так я таращился в стереорадар. Сосну часок-другой.
Хейзел хотела что-то сказать, но тут раздался сигнал тревоги, и сонливость Роджера немедленно сменилась активностью.
– Объект курсом на столкновение! Держитесь все за что-нибудь. – И сам уцепился за стойку, схватив другой рукой Лоуэлла.
Но аварийные стартовые двигатели не включились.
– Зеленый, – спокойно объявила Хейзел. – Что бы это ни было, оно идет недостаточно быстро, чтобы причинить нам вред. И похоже, пройдет рядом.
Капитан Стоун перевел дыхание:
– Надеюсь, что ты права, но я слишком часто бывал в таких переделках, чтобы полагаться на статистику. С тех пор как мы вошли в пояс, все время нервничаю.
Мид понесла на корму грязную посуду и тут же вернулась с круглыми глазами:
– Папа, у двери кто-то есть.
– Что-о? Мид, тебе померещилось.
– Да нет же, я
– Ну-ка тихо все.