— Неважно. Мономаркос, твой поверенный, подписал от твоего имени признание вины, разве ты не помнишь? Ты сам отказался от права на апелляцию. Больше не будет слушаний дела. Сегодняшняя встреча — всего лишь уведомление.

— Если они рассчитывают, что я просто лягу и умру, они здорово ошибаются!

— Именно этого они и ожидают. И они не ошибаются.

— Некоторым людям удается пережить изгнание.

— Возможно… в романах. Даже Ландквиста сослали всего лишь на шестьсот лет. Твое же изгнание — пожизненное. Ты можешь, конечно, воспользоваться наномашинами в клетках твоего организма, они будут заживлять раны и возвращать молодость. Но они черпают энергию от изотопных отходов больших атомов, находящихся в основании их спиральных цепочек. Никто не захочет продать тебе живую воду, чтобы пополнять эти атомы.

— Но ведь живая вода — самая дешевая нанотехнология, производимая нашим обществом… — начал было Фаэтон.

Голос Гелия звучал бесстрастно.

— Это больше не твое общество. Ты один. Никто не продаст тебе ни капли.

Фаэтон закрыл глаза и склонил голову.

Гелий печально смотрел на него.

— И не проси Дафну носить тебе еду или лекарства, этим ты навлечешь на нее такую же кару.

— Не буду, отец, — шепотом ответил Фаэтон. Фаэтон шагнул к нему и обнял за плечи. Тот поднял голову.

— Ты все время называешь меня «отцом», а не «реликтом». Можно спросить почему?

— Потому что я больше не хочу думать об этом. Все кончено. Я погубил чужие жизни и разрушил свою мечту… Теперь у меня ничего не осталось. Мы с тобой часто спорили. Но и споры эти тоже закончились. Мы уже никогда больше не увидимся.

Они посмотрели друг другу в глаза.

— Прости меня, если я не был тебе хорошим отцом, сынок.

— Если ты сможешь простить меня за то, что я не был хорошим сыном, отец.

— Не говори так! — Голос Гелия стал хриплым. — Ты гораздо отважнее и умнее, чем я… Я горжусь тобой так сильно, что у меня…

Они обнялись.

Сир и его наследник шепотом попрощались.