От презрения, или из жалости, Друсиллет лишь молча взглянула на него.

Через друзей Дафны Фаэтон знал Жасмин Кси Меридиан из Мидийского дома Красной манориальной школы. Практически все соглашались, что это самая прекрасная и обаятельная из женщин Земли. Она накопила немало состояний как постановщик, архетип для моды, автор ювелирных, оформительных и обольщающих программ. Ей платили за использование некоторой косметики на виду, за участие в некоторых мероприятиях и за формирование определённых настроений на ноэтических каналах. То, что такая известная личность могла обратить внимание на Ошенкьё, на косноязычного отброса, тем более взять его в мужья, представить было невозможно.

— А вот средства, которые вы тратите на глубинные грёзы и псевдомнезии, стоило бы отложить и купить на них парочку поисковых движков, — сказал Фаэтон. — Несколько акров нанопроизводства тоже бы не помешали. "Никогда не будем первыми" занимаются сомарикой и сложными биообразованиями, Нептунцы же изучают экономные методы наноинженерии, и денег у них ещё меньше, чем у вас. Они, конечно, далеко, но связаться с ними можно, и вложение в их программы было бы полезно и для вас, и для них…

Друсиллет шепнула на ушко:

— Он грёз не покупает. Это рекламки косметики. Ошенкьё подсел на пробники.

В ответ Фаэтон недоумённо развёл пальцы в жесте "ошибка соединения".

Она продолжила шептать:

— Иногда к рекламам Жасмин, губной помады, например, или эротических формаций прилагаются бесплатные пробные сны. Понимаешь? Не доверяй Ошенкьё, он тебе с новым магазином помогать не будет, против Йронджо не выступит. Ошенкьё — лжец, лжец разрушительный, нигилист, а в прошлом он собирал оружие. Его поэтому изгнали.

Тут объяснение прервали. Ошенкьё взмахнул кому-то вдалеке, приставил пальцы к губам и пронзительно засвистел.

Поднялась суматоха. Вокруг баржи с её ржавыми и сияющими шатрами, между плавающими домами разносились улюлюкающие окрики, наружу начал кто-то вылезать. Ошенкьё созывал людей.

Он потёр свой плащ-плакат, произнёс приказ, и вместо красных линий на нём появился, даже раздался взрыв яростно-яркой безвкусицы. Молчавшая ранее одежда завопила обещаниями, соответствующая музыка сотрясала уши рваным ритмом, а люди сговорились и настроились на тот же канал, и вскоре темнота на их накидках сменились той же горластой рекламой. Над водой эхом отражался грохот и хохот.

Ошенкьё за руку потянул Фаэтона за собой:

— Айда на пляж! Много народу хочет Инженера! Ты нас и всё наладишь!

По пути вниз Ошенкьё приник головой и нашёптывал: