— С подходящими интерфейсами мы сможем загрузить личности в экипажное подсознание корабля, и запрограммировать умные среды для сохранения любой оформленной экипажем клеточной жизни. Однако полётные свойства корабля, в том числе масса и длина, при достижении околосветовых скоростей значительно изменятся с точки зрения внешней системы координат. Для корабля подобное преобразование претерпит остальная вселенная, что повлияет на все объекты и частицы, связанные с внешним миром — например, системы связи и датчики. Это повлияет и на контроль выхлопа, и на защиту от столкновений. Необходимо разработать специальную ветвь тахицелерики для переоткрытия того, что придумал конструктор судна — этих сведений в архивах корабля нет. Мы не можем их предоставить.

— У меня они есть.

— Тогда мы сможем перевести форматы и записать экипаж Нептунцев, но без капитана это бесполезная возня. Капитан должен ориентироваться между звёзд, управлять перестройкой планет и владеть программами контроля высоких энергий.

— Я это могу. Я водил корабль.

— Обязан напомнить, что хотя я просто древо сообщений, и потому неспособно на суждения, позже разговор проверит живой оператор. Если он найдёт нелогичные заявления и обман, все договорённости будут отменены.

— Почему вы подозреваете меня в обмане?

— Этим кораблём управлял только один.

— И это я.

— Это был создатель корабля Фаэтон Радамант.

— Я Фаэтон.

Тут клубок змей Антисемриса чуть не подавился (признаться, Фаэтон о нём уже забыл). Фаэтон не умел читать змеиную мимику, и мог только гадать, какое чувство соответствует судороге всего змеиного узла. Крайнее удивление? Вполне возможно.

Антисемрис заголосил:

— Ты — тот самый Фаэтон! Анмойкотеп приказала почитать тебя! Настоящий Фаэтон!

Фаэтон сказал беспомощно:

— Мы же представлялись. Вы должны были знать…

— Сщщщ! У нас полно братьев, что сменили имена, или записали вашу память! Я, когда броню эту дурацкую увидел, подумал — придурок какой-то, попытался, видимо, позвонить настоящему Фаэтону, вот его и изгнали.

Разумеется. Антисемрис тоже под запретом, не таким строгим, как у Фаэтона, но его достаточно, чтобы держать подальше от приличного общества и Ментальности. Фаэтон так и не привык, что изгои и отбросы, вроде него и Антисемриса, не могли подтверждать личности и быть уверены в чистоте мыслей другого — поэтому тут так много обманов и непонимания. Понятно, почему Антисемрис так охотно отслеживает и подозревает.

Фаэтон сказал:

— Значит, вы всё-таки согласны помочь наладить связь с Нептуном?

Антисемрис ответил: