Погоны. Конечно же, погоны.

Хотя как-то странно звучит. Пожалуй, надо иначе сказать. Так…, ага. Вот.

Невзирая на то, у кого длиньше погоны Андрей выполнял свою работу.

Вроде нормально. Да, пожалуй, вот так будет лучше. А всё-таки, не плохо у меня получается, наверное, изучи я немного азы ораторского искусства, стал бы просто великолепен на этом поприще. Наверное? Да нет, определённо так бы и было! Талантливый человек, талантлив во всём – не помню, откуда это, но точно знаю, что сказал это очень знаменитый мужик.

Капитан гордо сверкнул взглядом, на миг прервав своё повествование. Он даже не подозревал, что если бы его речь была приведена в том виде, в каком прозвучала, его могли бы даже заподозрить в полнейшем и абсолютном косноязычии, а так же, в нездоровой любви к неприличным выражениям на его родном языке. Но он не знал об этом и был искренне горд собой.

Я кивнул парням, мол, всё в порядке. Они кивка не заметили – Вася и Андрей сканировали местность. Артур улыбался новым знакомым, опираясь на меч двумя руками, и тщательно прислушивался – к бесконечности, что выражалась в тихом шелесте ветра в его голове, плотно перекрытой алкогольными парами. На самом деле, конечно, я не знаю, о чём думал и к чему прислушивался. Однако стоял он ко мне в пол оборота, профиль отчётливо видно, и на профиле том царило вселенское умиротворение, возведённое в квадрат. Мне даже показалось, что он перестал замечать окруживших нас людей.

- В общем, так ребята, - я шагнул к Спартаку и его ближайшее окружение в виде десятка сильно протокольных лиц, тут же вперило в меня свои взгляды. Рука сама собой потянулась к бластеру – стоило больших трудов сдержать порыв. Эти ребята буквально источали опасность, и мне показалось, что они не боятся смерти. По-настоящему не боятся. То есть, у них такой страх полностью атрофирован. Человек такого типа, по определению безумен, в основном из-за того, что его поведение в бою становится непредсказуемым. Он может прикрыть тебя очередью, а может оттолкнуть, и кинуться с одним ножом на пулемёт. Или закурить сигарету, вырвать кольцо из гранаты и смотреть на неё – видел я такое. Парнишка, забитый дедами так, что стал забывать собственное имя. Сотрудничали мы тогда в одной операции - регулярная армия и солдаты Кондора. Нет, они конечно, тоже солдаты были, просто…, нет, ну какие они солдаты? Ни мозгов, ни оснований сражаться. Срочники, что б их…, он в траншее с сослуживцами отдыхал, а мы как раз возвращались на свои позиции, мимо шли. Я туда глянул и замер – на взгорке, над траншеей, парень этот сидит. Глаза пустые, холодные. В руках граната. И я вижу, что он понимает – сейчас рванёт, а в глазах ничего, кроме сдержанного любопытства. А внизу весь его взвод, и деды и такие же срочники. Он берёт и гранату туда и сидит, смотрит вниз. Там вой поднялся, а потом – бах! И только кишки во все стороны.