— Самозащита.
— Ни в коем случае. Убийство.
— Но почему?
— Лоффьер находился в невменяемом состоянии. Его безумие — последствие преступления, совершённого Хукером. Хукер, в свою очередь, будучи в здравом рассудке, мог скрыться, или позвать на помощь, или вступить в переговоры. Если бы он в данной ситуации убил Лоффьера, то получил бы пятьдесят лет.
— Да, вы правы, пожалуй, мне лучше выращивать капусту. Но что стало с этими двумя?
— Не знаю. Ни один из них ещё не вернулся.
Приблизительно 120000
Пятьдесят лет?
Взмах комариного крыла.
Охота близилась к концу. Сперва Хукеру удавалось держать своего преследователя на порядочном расстоянии, так как корабль Лоффьера всё время находился в зоне действия рэмскопа его корабля. Одно время ему удалось оторваться на несколько световых лет. Но сейчас Грег настигал, поскольку корабль Дуга достиг конечной скорости. Дело в том, что если предельная скорость термоядерного двигателя превышает скорость движения межзвёздного водорода, атакующего рэмскоп, корабль не сможет ускорить ход. Хукер достиг этого предела десятки тысяч лет назад, как и Грег, впрочем. Но корабль Грега использовал водород, который пропускал рэмскоп Хукера; таким образом, он медленно, но неуклонно приближался.
Было время, когда Хукер надеялся, что Грег сдастся и повернёт назад; ну когда-нибудь он всё же должен понять всю бессмысленность этой погони! Но шли годы, плавно переходящие в десятилетия, а погоня не прекращалась. Дуглас часами сидел, тупо уставившись в монитор, наблюдая, как звёзды проползают мимо год за годом.
Проходили столетия. Хукер всё так же проводил дни перед экраном заднего обзора. Теперь звёзды почти не попадались; лишь смутно различимые огоньки галактик мерцали вдалеке.
Теперь он настолько подчинил свою жизнь строгому распорядку, что превратился в робота. Корабельные часы распределяли его жизнь по минутам, в означенное время отправляя его в автодок, на кухню, в спортзал. У него давно не возникало ни одной самостоятельной мысли. Теперь он выглядел скорее как состарившийся механизм, нежели как человек в возрасте. Издалека ему всё ещё можно было дать не больше двадцати; док хорошо позаботился о нём. Но возможности аппарата всё же ограничены: в эпоху его создания предельный возраст человека не превышал четырёхсот лет. Таким образом, люди тогда ещё не представляли себе, какой дополнительный уход может понадобиться человеку, перешагнувшему десятитысячный рубеж. Лицо Дуга оставалось юным, но кожа потрескалась, мускулы давно уже не подавали признаков подвижности и алгоритмы перемещения в пространстве впечатались в подкорку. К этому времени погоня потеряла для него всякий смысл, ибо мыслить самостоятельно он разучился.