Медведь взъерошил волосы и задумчиво откинулся в кресле.

— Би, был такой парень по имени Миллер. Шесть лет назад он поставил на корабле с термоядерным двигателем ещё один, гиперскоростной, в расчёте на то, что станет заряжать его энергией от первого, и отправился на край вселенной. Наверное, он всё ещё летит. Он будет лететь вечно, если не столкнётся с чем-нибудь. Зачем он это сделал?

— Ну, знаешь, я не психиатр.

— Он хотел, чтобы о нём помнили. Через сто лет после того, как ты умрёшь, о тебе будут помнить?

— Несомненно! Идиот, полетевший с Грегори Пелтоном, чтобы приземлиться на планете, которая не стоит и выеденного яйца.

Я ждал яростного взгляда, не менее яростного рёва, но Медведь обезоружил меня беспомощной и слегка виноватой улыбкой.

— Ладно, я прилетел сюда из чистого любопытства. Эта звезда через десять лет скроется за пределами изведанного космоса. У нас больше не будет возможности исследовать её. К тому же…

Что-то в его позе беспокоило меня, и даже очень.

— Прости, что перебиваю, но не мог бы ты пристегнуться к креслу?

— Тебе мало того, что мы напялили скафандры?

— Мало. — И я очень тщательно пристегнулся сам.

— Ладно, как скажешь…

Медведь торопливо последовал моему примеру. Несмотря на свою озабоченность, я едва сдержал смех: ну и забавная же ситуация! Он считает сумасшедшим меня, а я, в свою очередь, его… Хотелось бы всё-таки знать, у кого из нас двоих и вправду поехала крыша?

— К тому же — что? — вернул я Медведя к его прерванной фразе.

— К тому же так приятно быть первым, правда? Побывать там, где до тебя никто ещё не был, увидеть то, чего раньше никто не видал… Чтобы человек, которому ты представляешься, вспоминал не твою прапрабабку — изобретательницу телепортационных кабин, а твои собственные достиже…

В воздухе возникло лёгкое колебание, и тотчас же у меня оборвалось дыхание и заложило уши. Не было ни сил, ни времени подумать, что происходит; я со стуком уронил шлем на горловину скафандра и быстро его привинтил. С громкой икотой воздух вырвался из желудка, с громким криком — из лёгких, вслед за тем жестокий рывок едва не сорвал меня с кресла… Но всё-таки не сорвал, жёсткая фиксация Бордмана — отличная штука! Вокруг был вакуум, мне в уши словно вгоняли иглы, в лёгких стояла пугающая пустота, но в мой скафандр вливался холодный воздух — я спасся и буду жить!

Осознав это, я быстро обернулся к Медведю и встретил его полубезумный взгляд.

Он надел шлем, но никак не мог его привинтить. Я с трудом оторвал его руки от шлема и в два счёта исправил положение. Прозрачный пластик покрылся изнутри испариной, потом снова сделался прозрачным. На всякий случай я наградил Медведя крепким ударом по плечу, и он вцепился в меня так, словно боялся, что вот-вот упадёт в бездонную пропасть… Отлично, мой приятель тоже жив, хотя всё ещё немного не в себе!