— Вы Джеймс Холден, — произнес Лян Гудфорчун таким тоном, будто хотел сказать «Уж конечно, не вполне доверяем».

— Я взял на себя смелость устроить так, чтобы меня вам представили, — сказал Холден, переводя сообщение со своего ручного терминала на встроенные мониторы.

На всех экранах появилась Мичо Па. За ее спиной сверкала командная палуба «Коннота». 

«Друзья, — сказала она. — Как вы знаете, я больше не вхожу во внутренний круг Вольного флота, потому что увиденное убедило меня и многих людей под моим командованием — Марко Инарос не тот лидер, который нужен Поясу. Вольный флот отказался от первоначальной цели поддерживать и отстраивать Пояс, не позволять тем предприятиям, которые кормят астеров, переключаться на обслуживание новых колоний, но я осталась на прежних позициях. Вы это знаете. Из-за этого я потеряла друзей. Я рискнула своей жизнью и жизнями тех, кто мне дорог. Я служу с настоящими героями Пояса. Меня не в чем упрекнуть».

Бобби толкнула Холдена локтем и мотнула головой в сторону Мики эль-Даджайли. В его глазах блестели слезы. Холден кивнул. Он тоже это заметил.

«С тех пор, как наши пути с Вольным флотом разошлись, я работала вместе с Фредом Джонсоном над понятным планом, который гарантировал бы Поясу безопасность и процветание. — Па замолчала и глубоко вздохнула. Холден гадал, делает ли она так каждый раз, когда врет, или только когда врет так нагло. — На этой встрече мы собирались представить этот план, а капитан Холден — его незаменимая часть. К сожалению, хотя Фред Джонсон видел дорогу вперед, он не сможет проделать этот путь вместе с нами. Как верный гражданин Пояса и слуга народа, я прошу вас прислушаться к капитану Холдену и вместе с нами шагнуть в жизнеспособное будущее. Спасибо».

За каждое слово в ее заявлении пришлось торговаться. Холден потерял счет, сколько раз они вели переговоры, Па что-то просила, Авасарала объясняла, что это значит на самом деле, а он метался между ними как гонец, но с каждым разом узнавал чуть больше. Па согласилась сказать, что они вместе работали над планом, но не что составили план. Она сказала, что Холден — незаменимая часть плана, но не центральная фигура. Весь этот процесс был ему ненавистен — копаться в деталях и нюансах, бороться за каждую фразу, оборот и порядок слов, изобретая нечто не полностью фальшивое, но так, чтобы это поняли неправильно. Политика в самом крайнем своем проявлении.

Холден смотрел на лица четырех собеседников за столом и пытался понять, сработало ли это. Эйми Остман выглядела задумчивой и серьезной. Мика эль-Даджайли еще не пришел в себя, его до глубины души тронуло напоминание о том, что его брат уже пожертвовал собой ради общего дела. Карлос Уокер молча застыл с таким же нечитаемым выражением лица, как неизвестный алфавит. Лян Гудфорчун откашлялся.