***

— Ты думаешь, он не разгневан? — вопрошал Доуз. — Холденом движет месть в той же мере, что и тобой. Этот человек действует по зову души и сердца, прежде чем разум успеет вмешаться.

В церкви не было никого кроме них, только портреты Джонсона. Казалось бы, неправильно говорить о насилии и возмездии в святом месте, пусть и таком невнятном, но горе принимает разные формы. Всё началось с демонстрации уважения к смерти. Мика эль-Даджайли склонил голову, положив руки на скамью впереди. Глаза налились кровью.

— Карл говорил со мной, — заговорил он. — Сказал, что не может сложа руки смотреть, как Пояс вымирает от голода. И за это Инарос его убил.

— И пытался убить жену Холдена, — ответил Доуз. Он знал, что это не вполне правда, но в такой момент можно и опустить детали. — И не потому, что она представляла угрозу. Не от того, что имела какое-то стратегическое значение. Просто потому, что задела его гордость, а у него появилась возможность убить.

— Инарос — не тот, кем казался. Все до сих пор считают его героем. Смотрят на Землю, на Марс и аплодируют. До сих пор.

— Кое-кто да, — согласился Доуз. По всей системе Инароса до сих пор любили столько же людей, сколько от него отвернулось. Может быть, даже больше. — Но всё-таки не его. Образ, идею. Человека, который заступился за Пояс. Единственного, кто решился восстать. Они видят его таким.

— Этот Холден может ему как следует вмазать?

— Марко Инарос мучается всякий раз, когда Холден делает вдох, — сказал Доуз. Возможно, из всего, что он говорил за последние пару дней, это было ближе всего к чистой правде.

Мика медленно кивнул, пошатываясь как пьяный, поднялся на ноги и обхватил Доуза руками. Объятие затянулось, Доуз чувствовал себя неловко. Он уже подумал, не отрубился ли этот тип, но тут Мика на шаг отступил, резко отдал салют АВП и вышел из церкви, утирая глаза тыльной стороной запястья. Доуз опустился на скамью.

Закончилась очередная смена, а для него почти наступила полночь. Три Фреда Джонсона всё так украшали переднюю стену. Ребёнок, взрослый, и человек, не ведающий, что его путь подошел к концу. Фред Джонсон, каким он был. Но лучше всего Доуз помнил их первую встречу — свой гнев и вспышку разочарования в глазах Фреда, когда тот понял, что Доуз не намерен его убивать.

Они прошли через чёртову кучу сражений — друг против друга, плечом к плечу и снова друг против друга. Война империй, но теперь он уже не смог бы сказать, где проходят границы. Всё, что они оба делали, привело их сюда — одного покойным, другого живым, но с трудом справляющимся с этой жизнью.