Стены огромного, в несколько тысяч квадратных метров помещения, скрывались за тонкими высокими колонами в андалузском стиле и были погружены в полумрак, за которым скрывалась занимавшая весь периметр стены огромная живая картина — подлинник Элке Дельвьехо, гениальной художницы восьмого века до Звёздной эры. Сейчас на картине царила ясная андалузская ночь, и свет полной луны создавал странную призрачную подсветку позади колон, оставляя ощущение царящего позади них простора и превращая Овальный зал в какой-то раннехристианский храм.
В центре зала три десятка просторных, кажущихся тяжёловесными, кресел расположились подковой в два ряда. Перед ними, на невысоком помосте возвышалось ещё более массивное и просторное кресло, или, правильнее сказать, трон.
Места в креслах «подковы» занимали сенаторы, входящие в оппозицию Ратникову, а трон на помосте — руководитель оппозиции и главный претендент на пост Первого сенатора.
Признанный руководитель оппозиции сенатор номинес Серхио Альво Ореаспера волновался. Поводов для волнения было предостаточно. Главным была необходимость жёстких бескомпромиссных действий, откладывать которые далее совершенно невозможно. Серхио, как и его единомышленники-сенаторы, не питал иллюзий о дальнейшем развитии событий. Его решение могло спровоцировать не просто обвал рынка, не только конституционный кризис, но и гражданскую войну.
Даже в случае успеха акции невозможно гарантировать стабилизацию обстановки. События дошли до того рубежа, что вне зависимости от результатов диверсии, Ратников сможет реализовать свой план. Ореаспере оставалось лишь надеяться, что у Торгийца поубавиться сторонников. В чём заключаются истинные намерения Президента, пока неясно. Слишком широк диапазон возможных действий: от узурпации власти до создания отдельного кланово-государственного образования вроде того, что образовано Кеннетами или Джонатанами. В любом случае, поскольку авторство этого плана принадлежала Ратникову, руководителю оппозиции он не нравился. Особенно с учётом последних шагов Президента, резко увеличивших его популярность. Слишком явно Первый Сенатор с каждым месяцем забирал себе всё большую власть, оставляя другим достойным всё меньшее «жизненное пространство». И, хотя ограничения в два десятилетних срока никто не отменял, никаких признаков готовящейся передачи власти хотя бы кому-нибудь из команды Президента не было. Напротив, всё яснее ощущались громовые раскаты приближающейся политической бури. Именно они не позволяли сомневаться: коварный Ратников законным путём власть не отдаст.