– Ты не говорила ни о чем таком раньше, – вслух подумал Силов. – Двадцать три года назад такого и не было, – она прислонилась к стене. – Анхамон назвал мое имя, и мы шли по пути, легкому и быстрому… А сейчас Источник знает, что рядом слишком много перво-душ, есть угроза акхэи. Вот он и запустил все способы защиты.

– Но ведь перводуши всё равно пройдут Восхождение? В чем смысл?

– Не все. – Женщина проверила крепление наручных ножен. – Стратигу придется несладко. В конце концов, в нем их целых три.

– А что будет с его напарником?

– Встретится с улреком, а может, сразу с двумя, – прошептала Кайя, снова посмотрев на тусклые кристаллы.

– И зачем ты сделала эти Горизонты такими тяжелыми?..

– Чтобы защитить Источник от любых посягательств. – Женщина посмотрела на Силова. – Как только всё закончится, мы окажемся на пороге Источника. Врата будут в ста метрах ждать свою душу.

– Я помню, – перебил ее мужчина. – Наша задача – остановить Стратига.

– И это тоже, – кивнула Фэро. – Но ты выйдешь в тот зал один.

– Что? – удивился Глеб.

– Я проведу Ивана тайной тропой к священным в одам. Храбр должен войти в багровый Источник.

В ее изумрудных глазах Силов заметил глубоко засевшую тоску и грусть. Он подошел к ней ближе.

– …Хорошо, Кайя. Я задержу его, насколько смогу. Знаю, что у меня с ним тоже есть счеты.

Они на краткий миг встретились взглядом.

– Как только по земле пробежит дрожь и ты увидишь зеленое свечение – отступай и беги к Источнику, – сказала египтянка.

– Само собой.

– Ты понял меня? Сразу! Я выйду навстречу. Только без самодеятельности.

Глеб улыбнулся одними губами и коснулся ее щеки.

– Я запомнил, поверь мне.

Храбр шел впереди. Тоннель стал значительно меньше, и идти приходилось выстроившись по одному. С потолка свисали мокрые, а местами склизкие корни деревьев. На полу встречались мелкие косточки и давнишние следы улреков. Фрол шел последним, то и дело оглядываясь. Его не покидали плохие предчувствия. В воздухе пахло не просто опасностью, а смертью. В голове роились сбивчивые воспоминания, и от большей их части по спине пробегал холодок. Климов поймал себя на мысли, что уж лучше бы он ничего не вспоминал. Картинки из его марсианского прошлого крутились вокруг Хранителей и Храмовников, но он никак не мог уяснить свою роль. Однако всё это не шло ни в какое сравнение с его самым последним воспоминанием – тьмой, вырвавшейся из черного растаявшего яйца, которая буквально сожрала его живьем, а душу заставила сжаться от страха и забыть половину своей жизни.