По крайней мере, вопрос с Уингейтом разрешился сам собой. От смутьяна необходимо избавиться. Ван Хейзен резко, как никогда прежде, приказал дочери отправляться спать.

Виноват в этом только я сам, говорил себе ван Хейзен, ложась в постель. Венерианская ферма – неподходящее место, чтобы растить дочь без матери. Его Аннекхен была уже почти взрослой женщиной; мужа в этой глуши для нее не сыскать. А что станет с ней, если он вдруг умрет? Она ведь не знает, что он не оставит после себя ничего, даже билета на Землю. Нет, он не допустит, чтобы она стала vrouw[131] какого-то работяги. Только через его, ван Хейзена, труп!

Да, от Уингейта придется избавиться, а заодно и от другого, которого кличут Кошельком. Но на Юг он их не продаст. Он никогда так не поступал со своими работниками. С отвращением ван Хейзен представил огромные, похожие на заводы плантации в нескольких сотнях миль от полюса, где температура была на двадцать-тридцать градусов выше, чем у него на болотах, и где смертность рабочих выделялась в отдельную статью расходов. Нет, он отвезет их на распределительный пункт и выставит на аукцион. Что станет с ними после – уже не его дело. Но сам он их на Юг не продаст.

Тут его осенило; подсчитав все в уме, ван Хейзен сообразил, что за выручку от продажи двух действующих контрактов он сможет купить для Аннек билет на Землю. Он был уверен, что его сестра не откажется принять племянницу, даже несмотря на то что не одобряла его женитьбу на матери Аннек. Он бы мог время от времени посылать ей немножко денег. Аннек выучилась бы на секретаря или овладела бы еще какой-нибудь достойной девушки профессией.

Но как тоскливо станет на ферме без Аннекхен!

Он был настолько погружен в думы, что не услышал, как дочь выскользнула из дома на улицу.

* * *

Уингейт и Хартли изобразили удивление, когда наутро их не допустили до работы. Джимми вызвали в Большой дом, и через несколько минут он уже выводил из гаража огромный «ремингтон». Подобрав товарищей, Джимми привел машину к Большому дому и дождался, пока появится хозяин. Ван Хейзен не заставил себя долго ждать. Не сказав ни слова и даже не взглянув на работников, он забрался в кабину.

Крок взял курс на Адонис, двигаясь со скоростью десять миль в час. Уингейт с Кошельком тихо переговаривались, дожидаясь условленного момента. Время тянулось бесконечно долго, но наконец крок остановился. Окошко кабины немедленно распахнулось.

– В чем дело? – возмутился ван Хейзен. – Двигатель барахлит?

– Нет, я сам его заглушил, – ухмыльнулся Джимми.

– Это еще зачем?