Как же я удивилась, когда однажды, после стольких лет уговоров, он наконец согласился взять меня с собой.

Мне было семь, но, конечно, я считала себя совершенно взрослой и самостоятельной. Я спешила за папой, освещая фонарем усеянную щебнем пещеру. Многие камни в туннеле были разбиты и покрыты трещинами, скорее всего, из-за бомбежек креллов — внизу в это время лишь дребезжала посуда и качались светильники.

Я воображала, что расколотые камни — это изломанные тела врагов, с раздробленными костями, а их трясущиеся руки тянутся ввысь в бесполезном жесте полного и безвозвратного поражения.

Я была очень странной девочкой.

Я догнала папу. Он с улыбкой обернулся. У него была лучшая в мире улыбка, такая уверенная, словно ему плевать, что о нем болтают. Плевать, что он не такой, как все.

Впрочем, с чего бы ему волноваться? Все его любили. Даже те, кто ненавидел мороженое и дрался на игрушечных мечах, — даже мелкий плакса Родж Маккефри.

Папа взял меня за руку и указал вверх.

— Дальше будет сложновато. Давай подниму тебя.

— Я сама.

Я стряхнула его руку. Я была взрослой — сама собрала рюкзак и оставила дома Кровопускателя, своего плюшевого мишку. Плюшевые медведи — для малышей, даже если ты сама смастерила ему силовую броню из проволоки и битой керамики.

Конечно, я взяла с собой игрушечный истребитель. Я ж не сумасшедшая. Что, если нападут креллы и разбомбят путь отхода, и нам придется провести остаток жизни на пустошах, вдали от общества и цивилизации?

Лучше держать игрушечный истребитель при себе, на всякий случай.

Я отдала рюкзак папе и подняла голову к щели в скале. Эта щель была… какая-то странная. Через нее просачивался неестественный свет, совершенно не похожий на мягкое сияние наших фонарей.

Поверхность… небо! Широко улыбнувшись, я полезла вверх по крутому уступу — наполовину скале, наполовину куче обломков. Руки соскользнули, и я оцарапалась об острый край, но не заплакала. Дочери пилотов не плачут.

Казалось, до щели в своде пещеры не меньше ста метров. Как же плохо, когда ты такая маленькая. Совсем скоро я вырасту, как папа, и тогда наконец перестану быть самой мелкой. Посмеюсь над всеми с высоты, и им придется признать, какая я классная.

Добравшись до верхушки скалы, я тихонько зарычала. До следующей опоры не дотянуться. Я примерилась и решительно прыгнула. Как у любой Непокорной девчонки, у меня было сердце звездного дракона.

Но еще и тело семилетки. Так что я не допрыгнула на добрых полметра.

Сильная рука подхватила меня, прежде чем я скатилась назад. Папа усмехнулся, держа меня за шиворот. Свой комбинезон я разрисовала маркерами как летный. Даже не забыла значок слева над сердцем, такой же, как у папы — пилотский, в форме крошечного истребителя с линиями внизу.