— Что картинки не только отретушированы, но и дорисованы? — спрашиваю. — Понимаю, чего непонятного. Но что, помечтать нельзя?

Это его развеселило. И вид стал не такой уже снисходительный.

— Хватит мечтать, — говорит. — Чего ты хотел?

Чего. Мне хотелось мортисянский патрульный класса «Валькирия». Я всю сознательную жизнь мечтала на таком полетать. Хоть чуть-чуть. А тут на фоне других машин наша «Валькирия» выглядела, как бабочка рядом с ястребами.

— Погоди, — говорю. — Сейчас разберусь.

А сама смотрю на какую-то тяжеловооруженную прелесть в иссиня-черной броне. Силуэт — как у настороженной хищной птицы. Прекрасна, дух замирает.

Козерог смотрит на меня с уважением и говорит:

— Это с Лаконы. Управление наполовину ручное, наполовину — ПП. Обалденный агрегат. Ты че, телекинетик?

— Как это? — говорю. — Что такое — телекинетик?

Ухмыляется.

— Пролистывай, — говорит. — Проехали. Если не можешь взглядом гвозди гнуть или кирпичи поднимать, то в такой машине делать нечего. Она на парапсихиков рассчитана, на Лаконе почти все такие.

— Слушай, — говорю, — Козерог, а может, ты чего посоветуешь?

— Ха, — говорит, — как? Я ж не знаю, что ты умеешь в натуре.

Ну, я, конечно, тяжело вздохнула. И созналась:

— Водить «Валькирию». Стрелять ракетами «Н-14», но чтобы прицел был стандартный. Или — излучатель «Сполох-8», в крайнем случае — «Сполох-5», — и снова вздохнула.

— Да… — говорит. — Для аса негусто.

Я хотела обидеться и рассказать, что и тому-то случайно научилась — ходила на курсы в приступе романтики, пока еще Хэзел была жива… но не рассказала.

А Козерог вовсе и не собирался надо мной издеваться. Он уже серьезно думал.

— Вообще-то, — говорит, — «Валькирия» — ничего. Легкая маневренная машина. В гиперпространстве скорость маловата, зато в физическом — в самый раз. И делают их хорошо — мортисянки в смысле безопасности бабье дотошное.

Я кивнула.