— Заходить, великие боги! Тут!

И тянет грязные лапешки за печеньем.

— Обождешь, — шлепает его Варг по рукам и, сунув контейнер под мышку и согнувшись в три погибели, втискивается в домишко. Мы с Яркой с грехом пополам туда еще помещаемся, а вот на Цилли просто не хватает места.

— Я и отсюда все прекрасно слышу. Прикрою тылы, — говорит она.

Когда глаза привыкают к полусумраку, я замечаю что-то вроде мумии с коричневой от времени и солнца, высохшей кожей. Мумия возлежит на постели из соломы и накрыта каким-то половичком. Похожие на ветки руки и обтянутый кожей череп — собственно, все, что из-под него видно. Мумия дышит с хрипом, надсадно и не очень-то часто.

— Великая гравитация… Это ж сколько ему лет? — спрашиваю я.

— О-о, многа! — сообщает растрепущая башка Ника, просунувшись внутрь. — Целая сорок девять раз лето — фьють!

Сорок девять?! Комету Галлея мне в карман! Дар изустной речи меня покидает. Да, тут годовой цикл, по оценкам Бо, подлиннее, чем на матушке-Земле, но не настолько, чтобы в сорок девять быть таким дряхлым старцем! Я таких дедков только в старом плоском кино видал!

— На фоне этого ископаемого Бас даже после буравчикового возлияния был свеж как огурец и юн как эльф, — ворчит Соколова. — Поглоти меня туманность, вот до чего обсасывание немытых пальцев-то доводит!

— Здравствуйте, дедушка, — подзависнув на минутку, произносит Варг. В самом деле, странновато обращаться так к чуваку гораздо младше тебя.

— Мы прилетели на сигнал маяка с вашего священного алтаря. Откуда у вас передатчик? Кто посылал сигнал в космос?

Отмерев, перевожу старику вопросы кэпа. Ноль реакции.

— Может, он спит? — спрашиваю я почему-то шепотом. Наверное, из уважения к такой седой древности.

— Так разбуди! — велит Варг.

— Боюсь я его трогать. Он может рассыпаться, — пячусь я. И вообще, вдруг это заразно?

— Может, он просто глуховат? — предполагает Соколова. — Гаркнуть ему погромче?

— Валяй, — разрешает Одноглазый, который уже затек, наверное, в три погибели-то. Мне с моим ростом тоже неудобно. Ярка, схватывающая новые слова просто на лету — прирожденный талант к языкознанию, не иначе, повторяет текст переводчика голосом старательного курсанта. Ну, орет то есть. Мумия едва заметно вздрагивает, потом паучьи лапки принимаются шарить по одеялу, находят какой-то сосуд, выдергивают пробку. Дедок долго булькает жидкостью, прочищая горло, потом устремляет на нас мутные глаза-щелки, произносит: «Хр-р-р-р-р-р-р-р…», долгое как терпение моей нянюшки, и затихает.

— Опять заснул? — удивляется Соколова. Мы перестаем дышать, прислушиваясь.