– Я не просил о… – начинает Макс и умолкает, осознавая тщетность своих доводов.

– Я буду вас защищать, – говорит Лукас. – Столько, сколько понадобится.

– А Хайдер? Что насчет него? Вы просите нашего сына, чтобы он отнес смертельный яд в самое сердце «Маккензи Гелиум», – говорит Макс.

– Я прошу, чтобы он навестил лучшего друга, – исправляет Лукас. – Проблем не возникнет, он поедет туда по распоряжению УЛА. Ему ничто не будет угрожать.

Макс фыркает с болезненным презрением.

– Вы так говорите, а как же ваш племянник? – встревает Арджун. – Вы должны были его охранять. Это подвергнет Робсона смертельной опасности.

– Робсон и так в смертельной опасности. Вам известно, какая у Брайса Маккензи репутация. Есть вещи похуже смерти.

– Я сделаю это, – говорит Хайдер, и его голос заполняет комнатку. Мальчик смотрит свирепо и решительно из-под челки. – Я пойду. Ради Робсона.

– Мы запрещаем! – отрезает Макс.

– Пусть говорит, – не соглашается Лукас.

– Нечего говорить, – отвечает Хайдер. – Я это сделаю – и все тут. Это надо сделать. И никто другой не справится.

– Мы твои опекуны, – говорит Макс. – Твои родители.

Арджун накрывает руку око своей.

– У нас нет власти. Он может сделать, что захочет.

– Рад, что вы меня поняли, – говорит Лукас. – Можете не сомневаться, он не будет один. Хайдера сопроводит – так далеко, как получится, – официальный представитель УЛА. Моя собственная Мано ди Ферро.

– Вспомогательный персонал – тут, под рукой.

Лукас ведет руководителей УЛА через переносицу к северному глазному яблоку. Его трость громко стучит по полированному каменному полу.

– Ваш зал заседаний. Для тех случаев, когда совещаний по сети недостаточно. Секретность и безопасность обеспечены. – Он указывает концом трости на другое каменное лицо, видимое сквозь окно-зрачок. – Мой собственный офис. Глаза в глаза, так сказать.

– Ошала, Владыка света и начал, – говорит Ансельмо Рейес. – А нас разместили внутри Омолу, ориши смерти и болезней.