Но одно мы должны отметить сразу. Понимая государство как систему высшего порядка, мы должны сознавать, что эта система, очевидно, обладает неким «стремлением» к гомеостазу, то есть к «равновесию» и к «самосохранению». Я специально ставлю эти слова в кавычки, чтобы ослабить биологические ассоциации. А кроме того, ясно, что «устремления» государства не равны сумме устремлений составляющих его людей; мало того, они вовсе не равны устремлениям руководства.

Существует еще один вывод. Он может показаться еретическим, но я все же предлагаю в него вдуматься: вообще говоря, «благо» государства вовсе не предусматривает «блага» всех его жителей. Зато крах государства, нарушение его оптимума всегда отрицательно сказывается на людях-элементах. Не могу удержаться от произвольно-медицинской ассоциации: вырезая аппендицит, причиняют немало неприятностей отдельным клеткам оперируемого, но если его не вырезать, организм погибнет вместе со всеми своими клетками.

II

От мрачных вопросов критики марксизма и неравенства оптимумов, вообще от всех этих заумных рассуждений, перейдем к материям попроще: к формам государственного правления. Что касается общественного строя, или способа производства, то здесь проводить какие-либо ревизии марксизма представляется мне совершенно неуместным, верхом дилетантского эпатажа – по крайней мере в отношении рабства, феодализма и капитализма. Ничего нового я здесь придумать не смогу при всем желании.

Относительно социализма и коммунизма можно было бы продемонстрировать некие сомнения профана. Но мне известно, что Кауров, в активе которого 4 курса финансового вуза, в настоящее время пишет статью по этим вопросам, и я отсылаю к нему всех интересующихся. Как мне сказано, он хочет доказать, что социализм есть крайняя форма государственного капитализма; коммунизм же, лежащий, в отличие от остальных формаций, скорее в сфере моральных понятий, обсуждаем с точки зрения экономики быть не может. Я, в общем, симпатизирую этим взглядам, но, увы, недостаточно подкован, чтобы высказываться самостоятельно.

Переходя к форме правления, которая, как общеизвестно, является надстройкой над экономическим базисом, приходится с сожалением констатировать недооценку классическим марксизмом роли и функций формы. Недооценка эта тем удивительнее, что она противоречит собственной, марксистской же, диалектике, а именно – единству и взаимосвязи таких категорий, как форма и сущность. В самом деле, форма государства (то, что я ниже, собственно, и называю политической организацией) играет в его функционировании, развитии и гибели вполне самостоятельную роль, не сводимую к «базису». Борьба против монархии или, напротив, восстание против республики; развитие демократии или диктатура – все это зачастую происходило, смешивалось, губило и возвеличивало государства без всякой связи с системой социально-экономических формаций. Разумеется, присяжные экономисты для всего находили «базисный» предлог типа борьбы «средне-бедного класса деревенской буржуазии против средне-верхнего бюрократического дворянства». На мысль о самостоятельности формы наводит и тот факт, что данной экономической формации могут соответствовать самые разные формы политической организации: республика известна нам и из рабовладельческого, и из феодального, и из капиталистического периодов. Она успешно сосуществует и с социализмом; монархия также знакома по всем «эксплуататорским» формациям. Социализм, правда, с точки зрения прецедентов подкачал, но известно, что английские коммунисты вовсе не считают невозможной социалистическую монархию. Скорее всего, подобный строй неприемлем из пропагандистских соображений.