IV

Попробуем поискать терминологические резервы в иной сфере. Вот слово «демократия», затасканное еще во времена Аристотеля. Буквально оно обозначает «власть народа», фактически же в него вкладывают такое количество значений, что оно теперь представляется лишь ловким пропагандистским трюком. Между тем, можно определить ее так: «участие граждан в управлении государством», и при этом рассматривать не дискретные застывшие блоки «демократия-недемократия», а различные уровни демократичности. Случай отсутствия демократии, когда управление страной находится в руках мало- или совсем независимых от граждан правителей, назовем «автократией».

Исследуя уровни демократии, мы сразу увидим два как бы ограничителя. Во-первых, это именно степень участия граждан в управлении: в древних Афинах, скажем, где народное собрание объединяло ВСЕХ граждан, она максимальна; где-нибудь в Англии нашего времени она велика, но все же наличествует легкий автократический элемент в виде королевы – и так далее, вплоть до абсолютной автократии типа Людовика XV или СССР при Сталине. Во-вторых, это соотношение общего числа полноправных граждан и числа людей, полностью или частично отстраненных от управления, являющихся «вторым сортом». В тех же древних Афинах в число граждан, разумеется, не входили рабы, составлявшие большинство населения, – они вообще были абсолютно бесправны. А вот в Англии полноправными гражданами являются все жители, если они достигли совершеннолетия, в своем уме и прожили в стране сколько-то лет.

Итак, мы имеем второй признак, во всяком случае, не полностью зависимый от первого. Назовем его, к примеру, «цензовостью», а степень участия в управлении – хотя бы «широтой». Опишем те же Афины как «сильноцензовую максимально широкую демократию». Может показаться, что я занимаюсь словесной эквилибристикой, не имеющей никакой практической ценности, однако нельзя забывать, что терминология – основа всякой науки. Возможно, математика потому и преуспела в сравнении с историей, что не возникало споров о том, что подразумевать, к примеру, под косинусом. Я льщу себя надеждой, что хоть немного помогаю будущей «социоматематике».

Разумеется, в определенных условиях «цензовость» и «широта» все-таки зависят друг от друга. Когда «цензовость» близка к максимуму, уже не ясно, что это – широкая демократия для узкого круга или просто коллективная автократия, и «граждане» превращаются в «правителей». Кроме того, кажется, что невозможна ситуация «узкой» демократии или автократии при отсутствии ценза. Ограниченное участие народа в делах правления всегда рождает группу приближенных к власти лиц, эдакое «дворянство». Хорошим примером того, как при автократии из первоначально декларированного «равенства» вычленяются «привилегированные», могут послужить наполеоновская Франция (новое дворянство) и постсталинский СССР (наследственная партийно-чиновничья верхушка, «номенклатура»). Так «узость» порождает «ценз»; но ценз, как мы видели на афинском примере, вовсе не обязан рождать узость. Другое дело, что само его наличие может привести к страшным потрясениям государства вообще, но это уже тема одной из основных глав этой книги.