Что погрузило меня в такое интроспективное состояние?

В самом начале первого поражения Общины под натиском Досточтимых Матрон Луцилла испытала затруднения, пытаясь осознать, что кто-то «охотится за нами, чтобы убить».

Погром! Вот как Раввин назвал это, когда прощался рано утром, уходя, «чтобы посмотреть, что я смогу сделать для вас».

Она понимала, что Раввин выбрал это слово из древнего и очень горького лексикона, но только теперь, после своего погрома, Луцилла поняла, что это слово относится к положению, которым ты не в состоянии управлять.

Значит, я тоже беглец.

Нынешняя ситуация напоминала ту, в которой Община Сестер находилась при Тиране. Но была и разница. Тиран никогда не стремился уничтожить и искоренить Бене Гессерит, он лишь стремился подчинить Орден себе и управлять им. И он действительно управлял!

Куда запропастился этот проклятый Раввин?

Это был большой, сильный мужчина в старомодных круглых очках. Его широкое лицо было покрыто темным загаром. Морщин на лице мало, несмотря на то что голос и движения изобличали солидный возраст. Очки привлекали внимание к глубоко посаженным карим глазам, внимательно изучавшим Луциллу.

– Досточтимые Матроны, – эти слова Раввин произнес здесь, в этой комнате с голыми стенами на втором этаже, где Луцилла объяснила ему свою задачу. – Ой, вэй! Это трудно.

Луцилла ожидала такой реакции и, более того, видела, что Раввин понимает это.

– Здесь, на Гамму, находится Гильд-навигатор, который участвует в розыске, – продолжал он. – Он из Эдриксов, и, как мне говорили, очень силен в этом деле.

– Во мне течет кровь Сионы. Он не может увидеть меня.

– Так же, как и меня и мой народ, и по тем же причинам. Вы же знаете, что мы, евреи, умеем приспосабливаться к разным неудобствам.

– Этот Эдрик – не более чем жест отчаяния, – презрительно обронила Луцилла. – Он мало что может сделать.

– Но они привезли его. Боюсь, что у нас мало шансов безопасно вывезти вас с планеты.