— Это… всякое случается. Известны прецеденты, когда искин вот так же повреждался. Поэтому на любом корабле есть спящий кейс, где хранятся нулевые версии всех программ. И аналитика, конечно. Бывает, что внутренний самоконтроль тоже повреждается, поэтому и нужно… да… сейчас… так… ага… плохо. Очень плохо.

Капитан замолчал.

Пальцы его зашевелились быстрее, и было похоже, что он играет на невидимом инструменте. Причем играет с душой. Он нахмурился. Подался вперед.

Выругался.

И Данияру стало совсем не по себе.

— Идемте, — капитан поднялся. — Повезло… не знаю, сколько у нас осталось времени, но, если повезет, хватит, чтобы вычистить систему…

— А если не повезет?

— Тогда не хватит.

— И что будет?

Капитан посмотрел так, выжидающе, будто примериваясь, можно ли доверять Данияру, можно ли вовсе лицу гражданскому говорить вещи подобного толка.

— Тогда, с большой долей вероятности, мы не сумеем стабилизироваться в точке выхода. Корпус должен выдержать, а вот двигательный отсек… разогретые большие двигатели без должного гашения просто расплавят кожухи, спровоцировав выброс потока сверхмалых частиц. Защита какое-то время продержится, но скорее всего рванут малые двигатели. Начнется пожар.

Данияр сглотнул и спросил:

— Идти куда?

Далеко ходить не пришлось. В стене обнаружилась неприметного вида дверь, которая открылась не сразу, но потребовала полной идентификации.

— Здесь локальная система, — пояснил капитан, убирая пробитую анализатором ладонь. — Защищена и физически, и информационно.

Дверь оставалась закрытой, но на поверхности ее появилась бледная панель.

— Несколько ступеней, как видите…

Цифровой ключ был принят.

И дверь открылась.

— А кто еще…