Прошин заворочался в кресле.

– Когда там у нас коррекция? Надя?

– Через шесть часов, – отозвалась Надежда, завороженная открывшимся зрелищем.

– Так, – сказал Иван. – Хорошо…

– Что ты ворочаешься? – В голосе девушки прорезалось недовольство. – Смотри, радуга!..

Над дворцами облаков исполинской дугой засияли полосы красного, желтого, зеленого…

– Ух ты… – вырвалось у Надежды.

– Ага. Ух ты, – отозвался Прошин. – Смотри, молнии тут тоже бьют… красиво.

– Да знаю я. Вот и молнии, как заказывал.

Прямо перед ними, разве что чуть ниже курса корабля, одна за другой воздвиглись четыре огненных колонны – прямо так, из ничего, из трения частиц извергся столб огня, пошарил по облакам внизу, рыскнул туда-сюда – и испарился, оставив за собой искорки в синеве метанового неба и такие же искорки в натянутых струной нервах экипажа космического корабля.

– Ой!.. – Прошин зашарил перед собой в поисках штурвала – увы, органы управления корабля не предусматривали лихих аэродинамических маневров, а рукояти управления тягой двигателей и твердотопливных ускорителей заблокировал Центр.

– ЦУП, долго мы тут болтаться будем? – спросил Прошин. – У нас огонь на обшивке.

Снаружи ревел плазменный вихрь. Хлопья огня срывались с обшивки «Аэлиты», картинка снаружи мигала и шла белыми пятнами – компьютер выключал видеодатчики, на грудь навалилась тяжесть перегрузки, и корабль сотрясала противная дрожь.

– Потерпите чуточку, – отозвался оператор. – Это самая нижняя точка, уже идете наверх.

Неподвижная картина «за окном» давила на нервы. Казалось, планета захватила корабль, и они будут лететь так, потихоньку снижаясь в океан внизу, неспособный породить жизнь, неспособный жизнь поддерживать, и в один момент течения атмосферы схватят, скрутят, разорвут хлипкую конструкцию и как ненужную игрушку станут перебрасывать друг другу до тех пор, пока от «Аэлиты» не останутся маленькие фрагменты. Но тут же, словно успокаивая их, нос корабля пошел вверх. Вытянутая тень «Аэлиты», летевшая по облакам внизу, исчезла из виду, сами же облака в один момент превратились в исполинские клубы серого, белого и грязно-желтого цвета – над Южным полюсом планеты царило затишье. Стихло пламя на обшивке. С тела будто бы сняли груз, горизонт из синей с черным кантом дуги превратился в край диска планеты. Полыхнуло синим – приближалась линия терминатора. Внизу потянулись тени, а потом все объяла тьма: рубку и жилой отсек словно покрывалом накрыли – компьютер включил плафоны, освещение пульта, приборов.

– Кольца, – сказала Наденька.

Далеко вверху торчали ровные полосы колечек Сатурна, огромной радугой тянувшиеся на дневную сторону.