Прошин вздохнул и отвалил крышку люка.

Девушка все так же стояла прикованной к штырю. Голова с колтуном волос свесилась набок, комбинезон с оторванной контрольной панелью стал еще грязнее…

Прошин рванулся к ней, не глядя по сторонам. Аптечка, дыхательный аппарат, болеутоляющее, диагност…

Получив порцию воздуха из загубника аптечки, Наденька пошевелилась. Подняла голову, слабо улыбнулась Ивану, дернулась от инъекций лекарств…

На все помещение один за другим – раз, два, три, четыре, – грохнули выстрелы. Блестящий пистолет Дадли оказался годен не только людей пугать. Прошин и не понял сначала, что эти резкие звуки предназначались ему, только в спину один за другим – раз, два, три, четыре, – ударило что-то горячее, и руки отказались повиноваться, отказались выполнять давно затверженные процедуры реанимации пострадавшего в космосе, слабость разлилась во всем теле, и лицо Наденьки, во все глаза смотревшей на него, поплыло вниз, отдаляясь, и Прошин попытался улыбнуться девушке.

И не смог.

* * *

Все так же висели картины с инопланетными пейзажами между окон с видом на Невскую губу. Ближайшее к выходу открыли, и по-осеннему прохладный ветерок раздувал легкий тюль, шевелил тяжелую портьеру. Все так же во главе стола в виде буквы Т восседал скалой хозяин кабинета, знаменитым своим взглядом уставившийся на посетителя.

– Здравствуй, Ваня, – сказал Мухин. – Проходи, садись.

Прошин достал из черного пластикового пакета небольшой пистолет-пулемет. Барыга на рынке предлагал пистолеты – дешевле, мол, но с пистолетом на Мухина – это как на медведя с перочинным ножиком.

Иван взвел затвор.

Мухин посмотрел на оружие. На Прошина. Откинулся в кресле, глядя в глаза Ивану. Видывал виды ректор, и потертую дешевку в руках Прошина, всех достоинств которой – снятая блокировка, да разбитый регистратор, Олег Владимирович вроде как не заметил.

Мужчины замерли на разных концах помещения.

– Ты, Ваня, давай быстрее, – сказал, наконец, Олег Владимирович. – У меня дел полно. Так что или дальше работать буду, или…

Прошин хихикнул. Безо всякого повода лез этот дурацкий смех даже сейчас, когда требовалось быть серьезным. Лучевая болезнь, вернее, ее последствия.

– Откуда там Платформа? – спросил Прошин, усилием отгоняя сдавливавшее горло реготание. – Я все понимаю, но откуда там взялась Платформа?

– И это все, что ты хотел спросить? – Мухин поднял бровь. – Знаешь, пришел бы так, посидели, поговорили… А теперь – никакого желания. Дожил, собственный ученик пристрелить собрался, как бешеного пса.

И он отвернулся к окну.