– Вместо того, чтобы ставить свою потребность в привычных формальностях выше реальных этических проблем, – донесся из кабины голос Парантам, – ты мог бы сделать это сразу же, как только я предложила. – Ракеш не придал ее словам значения.

Взяв собранные наномашинами данные, он построил грубые имитационные модели морфогенеза, достаточно точные, чтобы получить четкое представление о строении тела среднестатистического ковчегца и наиболее значимых влияниях, которые каждый из индивидов мог испытывать под влиянием генетики и внешней среды, но не настолько детальные, чтобы наделить чувственным восприятием саму модель.

Обобщенная карта мозга, полученная в результате симуляции, подтвердила то, о чем Ракеш уже давно подозревал: способность формировать абстрактные символы и осуществлять над ними те или иные манипуляции была достаточно развитой, чтобы с самого рождения наделить ковчегцев базовыми проявлениями разума. Несмотря на то, что источником данных служила лишь ДНК Зей, генов, принимавших участие в этом процессе, было слишком много, чтобы у Зей имелись мутации в каждом из них; обобщенная карта охватывала весь биологический вид. Как и любой человек со времен каменного века, как и предки всех граждан Амальгамы, обитатели Ковчега могли охватить своим разумом все, на что была способна окружающая их Вселенная. Они не были умными лишь с виду, как животные, располагавшие жестко прошитым репертуаром впечатляющих, но не поддающихся развитию навыков. При достаточной мотивации и отсутствии отвлекающих факторов – и, пожалуй, чуть большей продолжительности жизни – они могли постичь все что угодно. Во всей миллионнолетней сокровищнице знаний Амальгамы не было ничего, что выходило бы за рамки их возможностей – кроме разве что субъективных особенностей языка и искусства, которые всегда требовали определенных корректировок для преодоления межвидовых барьеров.

Таковы были способности и потенциал, заложенные в каждом из жителей Ковчега. Которые, однако же, не испытывали ни малейшей тяги к их реализации: ни любопытства, ни радости открытий, ни беспокойства, ни досадной неудовлетворенности. Этот интеллектуальный багаж вовсе не был бесполезным рудиментом, лежавшим мертвым грузом в их геноме, ведь вся его мощь требовалась для овладения сложными профессиями, отведенными ковчегцам в их текущем социальном укладе. Он служил живым, дышащим воплощением способности к самопознанию, которой была наделена материя, но Ракеш первые видел, чтобы подобный разум был настолько усмирен и ограничен в своих действиях. Время от времени он мог подниматься над своей клеткой, чтобы преодолеть ограниченный выбор бытовых препятствий и проблем, но никогда бы не смог по-настоящему воспарить в небо.