Жизнь наша идет пуритански, почти как в тюрьме. В мертвых просторах звезды кажутся однообразными блестящими точками, наша работа — управление и наблюдение. Заранее было намечено все то, что должны делать приборы и механизмы до прилета. Неисправностей нет, мы живем, будто механические аппараты. Но для досуга у нас есть книги, музыкальные инструменты, игры.

Нас подбадривают авантюристский задор, надежда на приключения, хотя она и приглушена долгим ожиданием окончания перелета.

Мы летим с огромной скоростью, но без вибрации: наши двигатели-преобразователи и генераторы работают бесшумно. Точно так же и пуля, пущенная в межзвездном пространстве, ни единым звуком не выдает себя…

21 апреля. Мои часы показывают 7 часов 33 минуты. Только что поели: жидкий шоколад, хлеб и сахар — все химически синтезировано. Увеличение содержания кислорода придало нам аппетит и, можно, сказать, развеселило. Я смотрю на обоих своих товарищей с каким-то новым чувством: в этой бескрайней пустоте они для меня дороже, чем родные братья.

Вот Антуан Лург, он с детства был таким же насупленным. Но за этой суровой маской скрывается веселый нрав. У него бывают взрывы веселья, и тогда он напоминает молодого жеребенка. Лицо Лурга грубо высечено. Издали он напоминает скандинава, вот только волосы черные как смоль. И глаза точно два уголька. Подбородок, как пеньковая почерневшая трубка. Роста он высокого, а походка у Антуана плавная. Его высказывания точны, как теорема, и это подчеркивает его математические наклонности.

У Жана Коваля волосы рыжие и напоминают лисью шерсть. Точно звезды, сияют серо-зеленые глаза. Лицо у него белое, как деревенский сыр. Широкий рот с веселой ухмылкой придает жизнерадостность всему его облику. Этот добрый малый с наклонностями художника ненавидит математику и физику, и вместе с тем это волшебник, который умеет разбираться и видеть безмерно большие и малые величины.

Жан — враг дифференциального и интегрального исчислений, но со скоростью молнии производит в уме сложнейшие расчеты, и цифры встают перед ним огненными символами.

Третий член экипажа я, Жак Лаверанд, обыкновенный человек, интересующийся всем, кавалер Единорога, с холодным темпераментом, скрытым под внешностью южанина.

Кудри, глаза и борода у меня черные, как антрацит, точно ваш покорный слуга вырос где-то в Мавритании, кожа как корица, нос заправского пирата.

Хулиганы задирали нас еще в школе, и с того времени мы друзья не столько пылкие, сколько верные.

Наверное, в сотый раз Антуан бурчит: