– Ты чего это, сынок, гремишь на весь дворец? – спросила она, разглядев сквозь клубы пыли дровосека, увязшего по колено в куче щепы, обломков мебели и обрывков простыней.

– Да вот, матушка, пробиваю ход в нижний ярус, – отвечал тот, размахивая огромным топором с длинным топорищем.

– А пешком спуститься было нельзя?

– Конечно, можно, но… э-э… – растерялся сын. Потом с досады хлопнул себя обухом по лбу. – Твою мать!

– Чего? – не поняла Белая Звёздочка. – Ты бабушку вспомнил?

– Распроматушка! – взревел божок. – Бабушку Эхе я вспомнить не могу, потому что ни разу не видел, а ругаюсь оттого, что свалял дурака!

– Какого дурака?

– Стоеросового! Ломлюсь через потолки, хотя куда проще было бы спуститься по лестнице до третьего яруса. С первого по третий этаж лестниц нет, там и нужно пробиваться!

– А куда же ты стремишься? – заботливо спросила мамаша.

– Хочу в иной мир взглянуть. Ты, мать, случаем, не вспомнишь, где выход?

– Который?

– Тот самый, через который мои бабка с дедом сей мир покинули. Ты ещё, рассказывают, к тому ходу прилипла – не оторвать.

– А-а, как же, помню. Там ещё стена пучилась, ветер свистел. Вечно я дырки глиной замазывала, чтобы не шипело…

– Место указать сможешь? – перебил сын.

– Пошли покажу.

Она взяла первенца за руку и повела вниз. В четвёртом, конном, ярусе пахло степью, полынью, золотились овсы, скакали бесчисленные табуны. Ниже хода не было. Эсеге вновь вооружился лопатой и принялся копать. Когда дошёл до деревянного основания, его окликнул конный глава, Добёдой.

– Интересно, чем ты тут занимаешься, отец всех тенгри? – спросил пастух. – Почему роешься как архиолух?

– Не знаю, о чём ты талдычишь, а я веду раскопки.

– И под кого копаешь?

– Веду ход до нижнего яруса.