Совсем рядом по ровной, высеченной из единого камня дороге с шумом катились диковинные четырехколесные самоходные колесницы. Они сильно дымили и время от времени издавали неприятные высокие гудки.
В воздухе пахло… Да, именно, в воздухе пахло греческим огнем и гнилой опавшей листвой.
— Где я? — хрипло прошептал Одиссей, ощупывая свою одежду, которая, к слову сказать, была прежней.
Бородатый коротышка, подняв кверху большой палец, тыкал им в проезжавшие мимо самоходные колесницы.
— Ты, — со вздохом ответил он, — на планете Земля, месяц февраль, день, по-моему, среда, хотя я не уверен. Числа не знаю…
Одна из самоходных колесниц внезапно остановилась. Она была большая, черная и вытянутая, как хищная акула. Из маленького окошка высунулась бритая голова здорового бугая в малиновой одежде и с золотой толстой цепью на шее, терявшейся где-то под квадратным подбородком,
— Что, шизики? — улыбаясь во весь рот, спросил бритоголовый, беспрестанно что-то жуя.
— Ага, братан, — отозвался бородатый коротышка, — подкинешь нас к вокзалу?
— Беглые? — продолжая улыбаться, снова спросил бритоголовый.
— Ну а как же иначе? — удивился коротышка.
— Садитесь.
Бородатый открыл в колеснице черную дверцу, тихо ругаясь, пинком запихнул туда Одиссея и забрался в кошмарное средство передвижения следом за ним.
Колесница плавно тронулась с места.
Сиденья Одиссею понравились, они были мягкие и на ощупь очень приятные, сделанные из шкуры неизвестного ему зверя (из дерматинозавра. — Авт.).
— А почему твой кореш в древнем прикиде? — удивился бритоголовый, крутя перед собой какой-то непонятный дырчатый круг.
— В древнем прикиде? — переспросил бородатый, озадаченно почесывая затылок. — Да у нас в психушке пьесу историческую ставили, вот мы под шумок и смылись.
— А как та пьеса называлась? — поинтересовался владелец роскошной колесницы.
— Да Троянская возня, — ответил коротышка, странно косясь на Одиссея.
— А, про Египет, — кивнул бритоголовый, — знаю-знаю. Клеопатра, блин, и этот как его, Юрий Цезарь. Тогда понятно…
Одиссей в ужасе зажмурил глаза.