— Я прибыл в этот город с пустыми карманами, таким же и хочу его покинуть. Настоящему колдуну деньги не нужны.

— Так ты решил исчезнуть?

— Да, — кивнул я. — Так будет лучше для нее.

— Что бы ты ни сделал, все равно будешь неправ.

— Да, наверное. Но лучше жалеть о том, что сделал, чем о том, чего не сделал. Прощай, Едрена-Матрена, я больше никогда не вернусь в этот город!

— Нет! До свидания.

Могу поклясться, что в этот момент в уголках глаз у женщины-горы сверкнули слезы. Что ни говори, но женщины все одинаковые.

Я толкнул дубовую дверь и вышел на воздух. Вот, собственно, и все, приключение закончилось. Я возвращаюсь в «Кедровый скит». С него все началось, им и закончится. Вроде всего ничего прошло, как я его покинул, а сколько событий произошло. Да что там, я сам стал совершенно другим. Не знаю пока, хорошо это или нет. Время покажет. Но уже сейчас ясно, что никакое время не вытравит из моего сердца рыжие кудряшки и очаровательные конопушки на миленьком носике. Будь счастлива, Селистена! Я тебе искренне этого желаю. Будь счастлива и прощай.

Я даже не стал выбираться за городскую стену, а просто огляделся вокруг и, не заметив ни одной живой души, обернулся соколом и резко набрал высоту.

* * *

На этот раз летел я медленно и печально. А куда, собственно, мне теперь торопиться? Перед тем как вернуться в скит, я решил пару дней погостить у Серафимы, как раз до конца каникул. Про Селистену я старался не думать. Это, конечно, было невыносимо, но я изо всех сил гнал мысли о ней и о ее предстоящей свадьбе. Поделать уже ничего нельзя. Всё, прекрасная, чистая глава в моей жизни дописана и поставлена точка. Я возвращаюсь в скит, Селистена идет под венец. И эта сердечная рана затянется еще очень не скоро, если затянется вообще.

В Кипеж-град я уже никогда не вернусь, мое слово верное. Да и Селистена никогда не найдет ни скит, ни Серафимину избушку, даже если очень захочет: ориентироваться в лесу она так и не научилась.

Вот и ведьмины хоромы. Из печной трубы вьется небольшой дымок — кормилица, наверное, пироги печет. Что ж, очень кстати, за все время пути у меня во рту и маковой росинки не было. Вот что любовь с людьми делает: я даже о еде думать перестал.

Плавно приземлившись перед избушкой, я вернул себе человеческое обличье. Стряхнул с себя прилипшее перо (у пернатых сейчас линька), поднялся на крыльцо и открыл дверь. В нос ударил приятный запах. Точно, Сима пироги затеяла.

— Ты вовремя, как раз пироги поспели, — раздался звонкий голосок, и мое сердце сжалось.

Боясь поверить своим ушам, я вошел в комнату и замер на пороге. В Симином переднике как ни в чем не бывало у печки хозяйничала Селистена. Раскрасневшаяся от печного жара, она казалась еще более рыжей, чем обычно, а мои любимые конопушки сияли как маленькие звездочки.