– Да, – я почувствовала, как земля уходит из-под ног, единственное хорошее во всем произошедшем оказалось то, что за последние два дня – это было первое моё, а не властительское, ощущение.

– Хочу сказать, только с Петушковым наедине, – едва слышно выдавила я из себя, Арвиль округлил глаза, а Магистр незаметно схватился за сердце, – в смысле, наедине со мной, ну, со мной и Петушковым.

Фатиа медленно и аккуратно вышел из-за стола, слишком медленно и слишком аккуратно, чтобы сие оказалось хорошим знаком. Воздух перестал поступать в мои лёгкие, выпучив от страха глаза, я попыталась вздохнуть.

– Ася, уходим! – если слышно прошелестел над ухом Петушков.

Мы начали отступать в глубь коридора, чтобы в следующее мгновение дать деру, но Фатиа смерил нас обоих таким взглядом, что ноги, словно, вросли в пол.

Два стража препроводили нас в крохотную, больше похожую на карцер, комнатку рядом с кухней. Посреди маленького помещения стоял стул и стол, отчего-то приколоченные к полу, на потолке крюк для керосиновой горелки. Через некоторое время, показавшееся нам бесконечным, пришёл Фатиа. Он с самым хмурым видом остановился в дверях и уставился на Петушкова, как на врага народа, а у меня снова перехватило дыхание, я схватилась за горло и тихо прошептала:

– Арвиль, прекрати злиться, мне дышать нечем!

Ваня испуганно перевёл взгляд с перекошенного лица Властителя на меня. Честно говоря, я тоже не понимала, отчего Петушков вызывает у Арвиля такую жгучую ненависть.

– Говорите и убирайтесь! – вымолвил Фатиа, скрестив руки на груди. Ваня впился взглядом в семь выжженных на запястье Властителя звёзд, не в силах отвести от них взгляда. Арвиль заметил это и поспешно сцепил руки за спиной.

– Ребёнка украл Неаполи, – спокойно произнесла я. Взрыв ярости внутри него – мой судорожный вздох, резкая боль в груди.

– Доказательства!

– Ваня его видел с Прасковьей, – я всхлипнула, в глазах потемнело от желания вздохнуть. Презрительный и высокомерный взгляд, брошенный в сторону Петушкова. Боже, какие демоны роятся в душе Властителя Бертлау, Фатии и Перекрёстка Семи Путей! Темнота…

– Ася, Ася очнись! – я отпрянула от резкого запаха и с трудом подняла тяжёлые веки, перед глазами все расплывалось.

Я застонала от головной боли, картинка стала проясняться. Я лежала на кровати в спальне Властителя, надо мной склонился Петушков и с самым затравленным видом водил перед носом тряпочкой, смоченной в чрезвычайно вонючей настойке. Отпихнув Ванину руку, я поспешно села, опустив ноги на пол, комната закружилась перед глазами. Арвиль развалился в кресле и задумчиво рассматривал вид за окном.