– Не-э. Я на Барсика свалил, кота нашего. Он вечно на клавиатуре дрыхнет…

– Ну-ну.

– …а кроме того, он единственный на Лувре генетически модифицированный кот с задатками сетевого администратора. Владислав Борисович, не могу я больше!

– Ешь давай. И вообще, играть надо лучше.

Яри вздохнул:

– Зачем нам вообще эту дрянь жевать?

– Ну, а как же ты хочешь? Мы – преступники высшего ранга. Тут или допрос категории «А» с применением пыток, или доза лжуфлекса.

По-своему де Толль мальчишку жалел. Лжуфлекс активизирует выработку гормона привратомина, отвечающего за фантазию. К тому времени, как подозреваемых поведут на допрос, действие лжуфлекса кончится и наступит абстинентный синдром. Истощенный многочасовым враньем организм не сумеет произвести привратомина даже на простенькую увертку. Дети и подростки от лжуфлекса страдают сильнее, чем взрослые. При их фантазии отходняк может длиться неделю.

Представляете: неделю не врать?!

– А все-таки объясни, зачем тебя к водителю понесло?

– Ну, Владислав Борисович! – Мальчишка замялся. – Дело в том, что я принадлежу к древнему роду джедаев…

– Стоп. Подожди минутки две, пускай тебя отпустит.

Яри заморгал. Часов в камере не было, но наглядная агитация на стене сменялась через равные промежутки времени. Сорок шесть секунд – определил де Толль.

Лозунг «Чип в голове – роскошь, а не средство тоталитарного контроля» сменился на «Адвокатов придумали трусы», и де Толль кивнул:

– Говори.

– Владислав Борисович, но ведь в баке же Катькина сумочка была!

– Так не сама же Катя! Асуры стараются не загрязнять реблягу-аши животными белками. Трава, водоросли, картофельные очистки, тщательно вымытые пакеты из-под молока, технологический мусор…

– Простите. Но оно так выглядело…

– Да ничего. – Де Толль перегнулся через «доску». – Знаешь, кое-что мне удалось найти. Ходи!

Яри подставил шашку. Чиновник сбил ее и, с сожалением покатав на ладони, бросил в рот. Будь мальчишка понаблюдательнее, он бы заметил, что на самом деле таблетка упала за манжету рубашки.