– Ешкин корень, не етит твою не мать! Кочергу вам в поддувало, – удивленно выдавил из себя один из сынов израилевых. На свою беду, в это время он оказался рядом с Жомовым. Ваня сначала зарядил ему в ухо, дабы этот остолоп впредь субординацию не нарушал, а уж потом изумленно произнес:

– Ни хрена себе, они уже по нашему ругаться научились! Сеня, твоя работа?

– Утухни, – зашипел на него Рабинович, словно соседский кот на Мурзика, а затем повернулся к Рамсесу. – И какого хрена тебе тут надо?

Фараон ткнул кулаком в бок вездесущего жреца Сета, и тот, подпрыгнув, истошно завопил:

– Милость Рамсеса беспредельна, и широта его души не знает границ. Его всепрощение и человеколюбие стало притчей во языцех, но есть законы предков и уголовно-процессуальный кодекс, который никто не имеет права нарушать, – жрец опасливо покосился на российских милиционеров и, сделав глубокий вдох, продолжил:

– Согласно законам Египетского государства, каждый правонарушитель обязан понести наказание. Несмотря на наглое разграбление его подданных, великий Рамсес решил не карать подлых сынов израилевых смертной казнью и приговаривает их к немедленному возвращению на кирпичные заводы с последующим рабским трудом без выходных, премиальных и тринадцатой зарплаты сроком на пять лет. Все имущество преступников будет конфисковано, а организаторы этого злодеяния – Моисейка с Ааронкой – предстанут за свои подстрекательства перед высшим судом присяжных жрецов.

– Все сказал? – поинтересовался Рабинович, едва слуга Сета сделал в своей речи очередную паузу. Тот еще шире разинул рот, видимо, собираясь продолжить обвинительную речь, но его самым наглым образом перебил рядовой из первого отряда быстрого реагирования. Нужно признать, реагировал он действительно быстро.

– Это что же у нас получается? – завопил солдат. – Значит, я полночи соседку уговаривал, чтобы она мне взаймы полтора килограмма золота дала, а теперь это все верблюду под хвост? Напрасно трудился, получается?.. Не-ет, мужики. Вы как хотите, а я отсюда когти рву. Уж лучше я сорок лет по пустыне буду скитаться, чем обратно золото понесу, – и боец, завопив: «Мириам, хватай пожитки и детей, бежим отсюда, да смотри тот горшочек не забудь, который соседка на свалку выкинула», помчался вниз по склону, прочь от египтян. С истошными воплями остальные подчиненные Навина помчались следом. Через тридцать секунд на гребне бархана стояли только российские менты в окружении первоначального состава жомовского взвода. Сотрудники милиции переглянулись.

– Короче, мужики, придется нам сегодня немного потрудиться, – ободряюще проговорил Ваня. – Нужно дать возможность евреям в пустыне заныкаться, иначе заметут их всех скопом. Потом их, в натуре, из Египта не вытащишь. Получается, что мы тут первая и последняя линии обороны.