Язык авторов настолько увлекателен, что прочтение книги будет показано абсолютному большинству: она не воспринимается как простая пародия, нет — это нечто большее, своеобразное и изящное — пример настоящего искусства и мастерства писателей («Компьютерная газета», Минск).

Язык авторов настолько увлекателен, что прочтение книги будет показано абсолютному большинству: она не воспринимается как простая пародия, нет — это нечто большее, своеобразное и изящное — пример настоящего искусства и мастерства писателей

Стоит сказать и о принципиальном отличии «Порри Гаттера» от многих других литературных пародий. Это совершенно самостоятельная книга с вполне оригинальным детективным сюжетом, сохраняющая до последней страницы замечательно яркий и добрый юмор. Поклонники начали требовать продолжения — чего-то вроде «Порри Гаттера и Комнатной тайны». Однако авторы не стали так буквально дублировать самих же себя, и вот — «Личное дело Мергионы». Долгожданная вторая книга — такая же неожиданная и искрометная, как и первая («Книжное обозрение», Москва).

Стоит сказать и о принципиальном отличии «Порри Гаттера» от многих других литературных пародий. Это совершенно самостоятельная книга с вполне оригинальным детективным сюжетом, сохраняющая до последней страницы замечательно яркий и добрый юмор. Поклонники начали требовать продолжения — чего-то вроде «Порри Гаттера и Комнатной тайны». Однако авторы не стали так буквально дублировать самих же себя, и вот — «Личное дело Мергионы».

Долгожданная вторая книга — такая же неожиданная и искрометная, как и первая

Чем больше сказок для «младших научных сотрудников» (даже если они зовутся менеджерами, политтехнологами, пиарщиками и прочими дикими именами), тем лучше. И уж совсем смешно ждать рекламаций от Честертона, Толкиена, многочисленных родителей Фантомаса, в конструктивный диалог с которыми вступили Жвалевский и Мытько. Они, как и Джоан Ролинг, только порадуются веселой книге, где — при всех пародийных наворотах и разоблачительных пассах — «добро побеждает зло», а авторы осмотрительно уточняют: добро — подлежащее; зло — существительное, а не наречие («Время новостей», Москва).