Кашей угрюмо молчал, сжимая в руках кружку так, что даже костяшки побелели.

– Ты что, Лазарь, уже и здороваться перестал со старшими?

Я под столом наступила на ногу своему спутнику. Пусть не забывает, что нам здесь зарываться нельзя. Другая у нас миссия.

– Иди себе, – отмахнулся Бессмертный от парня.

– Ты смотри, то сам на всех бросается, а то в монахи записался! – упрямо лез на рожон молодчик.

Друзья зашикали на него, потянули за рукава:

– Не трогай его, Светунец. Вчера Горыне три ребра сломал, ты что, тоже хочешь?

– Не боюсь я! – вырвался парень и подскочил к столу.

Только тут он заметил меня:

– Грушка-игрушка, а ты что с этим хмырем делаешь?

Я съежилась. Вот и «не привлекай внимание».

– Тебе что, наших богатырей не хватает, что ты за этим южным побежала?

Да-а, влипла. Кажется, во мне он увидел местную девушку легкого поведения, обслуживающую пол-Китежа.

Я попыталась спрятаться за Кащея, но Светунец подскочил и резко дернул меня за руку.

– Да ты вчера только со мной на сеновале каталась, а сегодня, – кивнул он на одного из парней, – Клинца очередь.

– Не трожь ее, – прошипел Бессмертный, все еще пытаясь мирно разрешить конфликт.

– А ты тут кто? Ты никто! – заорал Светунец, хватая Кащея за грудки.

Бессмертный сунул мне в руки сумку, прошептал:

– Пуще ока храни! – имея в виду свой драгоценный плащ.

– Стой, давай уйдем! Нам светиться нельзя! – зашипела я, дергая его за полу.