— Чего не едим? — постукивала она сапожком, глядя мне в глаза. — Невкусно?

— Очень вкусно, — уверяла я, только сумасшедший может сказать правду шишиморе в глаза, — уработалась, чахну в архиве.

— Куда лапу тянешь? — визжала Дунька, с медным звоном опуская половник на голову сажевого бесененка, чтобы отобрать, обтереть о фартук и вернуть на законное место в мою тарелку кусок курицы. Кушай, кушай, деточка. На вот тебе еще конфетку. Вкусная, сладкая.

Конфетка эта выглядела так, будто ей угощалось уже не первое поколение нечисти.

— Спасибо, в архиве съем.

— Алхимикусу только своему не давай, — посоветовала шишимора. — Кстати, чего это он не ходит за общий стол? Брезгует?

— Что вы, — махала я руками, — отвык просто.

Алхимик, надо сказать, оказался на удивление молодым, и от паука, к моему счастью, в нем осталась разве только привычка одеваться в черное. Иногда он разбивал колбы, ошибочно полагая, что у него все еще восемь рук, и как-то раз за чаепитием признался, что чувствует себя так, словно по непонятной причине свел глаза в кучу и теперь испытывает огромное желание развести их обратно.

— Вы еще и моргать забываете, — сказала я ему.

Он хмыкнул и углубился в чтение неведомого мне фолианта. Вообще алхимикус испытывал просто сказочную любовь к книгам и сильно обеспокоился, когда я принялась наводить в его хозяйстве порядок, даже сбегал к Феофилакту Транквиллиновичу, и директор долго его уверял, что никакого вреда от моего вмешательства не будет. Алхимикус поверил ему на слово, но все равно ревниво следил за всеми моими действиями.

Так что я старалась ничего не трогать без него. А уж когда на третий день моего заточения в подземелье появился Велий, я поняла, что практика, как и учеба в этом году, полетит кувырком. Сначала маг заявил, что у меня сегодня выходной, потом сказал, что у него выходной и было б хорошо, если бы мы прогулялись, а на третий раз в архив спустился Рогач и предупредил, что сейчас будет заниматься дезинсекцией. И раскупорил бутыль с такой гадостью, что она нам чуть глаза не выела.

Сидя на полюбившейся скамейке в конце парка, мы наблюдали, как нанятые рабочие размечают место под котлован, чтобы строить еще одно крыло. Школы. Стоял визг, шум и ор. Основная проблема, как я поняла, заключалась в том, что невозможно было и парк не сократить, и Школу расширить. В конце концов я не выдержала, подошла к высокой комиссии, которую возглавлял Феофилакт Транквиллинович, и предложила построить им одну маленькую, изящную красивую башенку, в которую мы с Велием уж как-нибудь попытаемся впихнуть все необходимые хозяйственные постройки.