Ахнув, д'Артаньян откинул голову назад, и, когда лицо женщины оказалось от него на расстоянии, позволявшем навести четкий, резкий фокус, агент российской антиразведки понял, что на нем сверху лежит ее величество королева Франции Анна Австрийская! Он сразу же узнал ее, поскольку сходство с портретом из кабинета герцога Бекингема было фантастическим. Правда, там королева была обнажена, а сейчас нет, но еще пара-тройка минут и д'Артаньян устранил бы это несовпадение.

— Боже милостивый! — воскликнул он, судорожно пытаясь вскочить, а это было совсем не просто, учитывая тяжесть ее королевского величества, обремененной многочисленными юбками и подьюбниками!

— Ваше величество! — воскликнул псевдогасконец, когда Анна Австрийская сумела-таки подняться на ноги.

— Тише, сударь! Тише! — велела королева, спешно приводя себя в порядок и завязывая распущенный лазутчиком шнурок корсета. — Бога ради, тише, сударь. Мы окружены шпионами Ришелье.

— Ваше величество! — снова, только уже шепотом, воскликнул д'Артаньян. — Простите меня! Я…

— Ни слова больше, сударь! — остановила его Анна. — Я понимаю, вы ошиблись. Давайте к делу: как он там?

— Кто — он? — не понял разведчик.

— Что значит — кто? — удивилась королева. — Мой парфюмер…

— Ах, Бекингем! — сообразил д'Артаньян, однако, увидев округлившиеся глаза ее величества и палец, испуганно прижатый к губам, снизил громкость: — Бекингем в порядке. Вот… румян вам прислал. — Он вытащил из-за пазухи сверток, столько раз переходивший из рук в руки, и протянул его королеве. — Пускай, говорит, Анечка моя краше всех женщин на свете будет!

Вцепившись в сверток, Анечка Австрийская стремительно развернула бархат и, увидев вожделенные алмазы, вскрикнула, забыв, видимо, от радости про шпионов Ришелье, окружавших их со всех сторон.

— Дева Мария! Благодарю тебя! Я спасена! — прошептала она сквозь слезы, прижимая свои ненаглядные драгоценности к груди. — Ну а как он вообще? — спросила она некоторое время спустя, вспомнив, видимо, что помимо Девы Марии есть еще и шевалье д'Артаньян.

— Да говорю же, в порядке, — повторил псевдогасконец.

— В порядке? — с сомнением переспросила королева, и д'Артаньян, прекрасно знавший, что нужно всем женщинам, сообразил:

— Но очень страдает!

— Очень страдает?! — обрадовалась Аня.

— Очень!

— Очень-очень?!

— Чрезвычайно!

— Это хорошо! — улыбнулась ее величество.

Да уж куда как лучше! — со злостью подумал д'Артаньян. Всем вам, бабам, одно только и нужно: чтобы мужики из-за вас страдали. И желательно не просто страдали, а — очень-очень!