— Да, — объявил Билл. — Я пророк.
Летти потупилась. Чуда сделала вид, будто ей совершенно наплевать. Балур, похоже, снова думал о шлюхах.
— Ну, надо было сказать раньше, — упрекнул Фиркин. — А то духовно-пророческое предание получается уж очень путаным.
Биллу на путаность преданий было начхать.
— В общем так, — продолжил он. — Сначала — главное. Я провозвещаю покинуть город. Отправиться в странствие.
Фиркин посмотрел на него, пошевелил губами и усомнился:
— Ты провозвещаешь?
— Да!
— А как насчет пророка? — уточнил Фиркин с глубоким подозрением.
— Пророк — я. Все, что говорю я, говорит пророк.
— Все, что ты говоришь? — недоверчиво спросил Фиркин.
— Да.
— Но я же высший жрец пророка, его огненный рот, обращенный в этот тусклый и примитивный мир, и пророк ни хрена мне не говорил про тебя!
— Я же только что сказал! — утвердил Билл.
— Но в миг, когда ты сказал, ты же не был пророк, разве нет? — лукаво сощурившись, вопросил Фиркин. — Ведь когда ты был пророком, ты сказал мне, что не пророк! Это ведь была правда, раз ты сам сказал?
— Сейчас я пророк и говорю, что я пророк.
— Но ты же не был, — возразил Фиркин. — И потому не можешь сказать, что ты пророк. Только рот пророка может возвещать слова пророка. Только я, изрекающий его драгоценные истины…
Фиркин не договорил. Балур стукнул его основанием часовой стрелки в основание черепа. Фиркин обмяк и шлепнулся на пол.
— Хм, — изрек Балур, осматривая импровизированное оружие. — Думаю, я в сути буду к нему привыкать.