Балур положил руку ей на плечо. Колени Летти вежливо попросили никогда больше так не делать.

— А у нас это уже есть, — сказал ящер. — У нас имеем мозги. И яйца. Нам не скучно. И мы успешные. Потому мы и суть племя.

Надо же, здоровенный жестокий психопат — и преданный ей намного больше, чем она заслуживает. А она собирается произнести фразу, которая наверняка ударит его в самое нутро.

— Они — тоже мое племя.

В Балуре восемь футов роста. Он покрыт броней толще и крепче, чем любые доспехи. Он машет двуручным молотом, словно детской игрушкой. У Балура пасть полна клыков, острых как ножи. Он весит три центнера.

А Летти простыми словами сломала и разбила его дух.

Он снял руку с ее плеча, отступил, чуть не споткнувшись.

— Балур, мы племя, — сказала Летти. — Но ведь я человек. И всегда им буду. От этого не избавишься.

По лицу Балура пролетел призрак улыбки — похоже, встретившей в особенности жуткую и мучительную смерть.

— Я всегда суть знал, что в тебе есть что-то в особенности эдакое.

Теперь настал ее черед класть руку. Предплечье Балура было такое толстое, плотное, тяжелое.

— Балур, ты ведь знаешь: это еще не конец.

— Ну да. Просто в сути начало конца.

Она отвернулась. Здесь слова уже не помогут. Балур вообще не из тех, кого можно убедить словами. На него действуют только удары по мягким частям тела. Но к сожалению, именно таких способов убеждения она пыталась избегнуть в последние дни.

— По крайней мере, это не я брожу по развалинам, вооруженная столбом от изгороди, — сказала она.

— Это не есть столб от изгороди, — запротестовал Балур.

Летти поняла, что худшее позади: ящер изображал, будто уязвлен жутким оскорблением.

— Это суть стрелка храмовых часов!

Летти вздохнула. М-да, и он еще спрашивает, отчего она хочет измениться!

— Ты осквернил божий храм, чтобы добыть оружие?