Указанный Лисом пацан и впрямь подсвечивался для Янки желто-зеленым ореолом, так же как и огрызок яблока у него в руке. Недолго думая Хаг протянул руку и схватил мальчонку за шкирку. Он перенес ребенка поближе к напарникам. Навис над испуганно распахнувшим глаза бедолагой и тихо, почти ласково, спросил:

– Ты куда огрызок-то кинуть собрался, а?

– Дяденька, не бейте меня, не виноват я, – дернулся в могучей лапе тролля паренек и заскулил: – Это все тот чернявый в плаще… Монетку мне медную посулил, коль я огрызок в консорта метну, когда он целить в мишень будет. А-а-а!

– Давай свой огрызок, – велел Лис ребенку, отслеживая, как гаснет ореол вокруг нанятого диверсанта.

– А коль тот дядька ко мне снова придет?.. – заныл паренек, учуяв, что прямо здесь и сейчас его никто убивать не намерен.

– На, – вздохнул дракончик, слазил в карман и, с кровью отрывая от сердца, протянул пареньку медную монету. – Скажешь, промазал и вернешь задаток. Теперь кыш отсель!

– Нетути меня ужо, – взвизгнул паренек, цапнул монету с ладони Лиса и растворился в толпе, как сахар в кипятке.

Мальчишка-то убежал, а огрызок, отчаянно полыхающий желтым, остался, чтобы озадачивать юных блюстителей пророчества сакраментальным вопросом: метать или не метать, а если метать, то в кого?

Тенор завыл вторую, еще более трагическую балладу о погибшем рыцаре по имени Ижвард и не дождавшейся его деве. Трое блюстителей стали определяться с диспозицией. Ристалище являло собой обычный прямоугольный стадион с выгоревшей и вытоптанной травой под ногами. С двух сторон площадка была огорожена забором из крепких палок, с третьей – рядами скамей. Здесь даже имелось что-то вроде низких лож для знатных зрителей. С четвертой стороны «средневековый стадион» ограды не имел вовсе. Оттуда открывался роскошный вид на поле, поросшее кустами, и дальнюю рощу.

Друзья-напарники выбрались к забору как раз напротив лож, где щебетали роскошно одетые женщины и тихо беседовали мужчины явно некрестьянского сословия. Для простого люда хватало места и у изгороди. Менестрель все еще завывал, точно песик, которому прищемили дверью самое дорогое, а народ, устав от «искусства», вовсю обсуждал дела насущные. Доносились обрывки разговоров: «Пять львов отдал…», «Завтра сторгую…», «Какой плат красивый у Лорки, точно замуж собралась…»

Лис же, подбрасывающий на ладони огрызок, Хаг и Янка шарили глазами, изо всех сил пытаясь поскорее выявить все светящиеся силуэты субъектов пророчества. В третьей от края ложе нашлась первая – рыжая девица с роскошной копной волос, которые не смогли усмирить даже драгоценные тяжелые нити жемчуга. Красавица имела вид кроткой овечки: зеленые глазки долу, на щечках румянец смущения, скромная улыбочка, но даже Донской, ничего не смыслящей в притворстве, рыжуха показалась форменным чертом в юбке. Рядом с ней сидела парочка девиц в одеждах и украшениях поскромнее и более сдержанных в манерах. Рыженькая, не обращая на соседок внимания, чуть не выпрыгивала из кресла и декольте, пытаясь заглянуть вниз, где в открытой нижней ложе с комфортом расположились четверо кавалеров. Судя по имеющемуся у них оружию, те самые финалисты – участники соревнования.