— Эге! — хозяин озадаченно вылез из-за стола. — А с нашим котиком, похоже, не всё в порядке.
— Старый он, — заметила хозяйка, наклоняясь к распластавшемуся Арамису. — Старенький… Только у нас шесть лет, а сколько до нас неизвестно где жил… Слушай, а ведь это, похоже, паралич…
И Арамису показалось, будто присосавшийся к Антонине Ивановне сгусток злорадно ему ухмыльнулся. Хотя чем ему было ухмыляться? Ни рта, ни глаз — только жадная пустота.
4
И конечно, угодили в пробку. Старенькая «шестёрка» хозяина обиженно фыркнула и, вздрогнув, приросла к асфальту. Впереди толпилось стадо машин, таких же вонючих, раскалённых, злых. И сзади тоже подкатывали. Арамис вертел головой туда-сюда. Спасибо хоть шея ещё не отказала.
Большего он не мог — куда денешься из сумки на заднем сиденье? Хорошо хоть не до конца застегнули молнию, можно высунуть голову и дышать зноем. Наслаждаться своим последним днём.
Всё было ясно. Что такое ветлечебница, он знал, и зачем его везут туда — тоже. Хозяйка под тёщиным напором продержалась пятнадцать минут, хозяин, надо отдать ему должное, спорил почти час. Но что он мог поделать? Невидимые человеческому глазу щупальца сгустка мало-помалу опутывали и его мозги.
— А что Борьке скажем? — вяло отбивался он, но, скорее, для порядка. — Это ж такая травма ребёнку…
— А зачем правду говорить? — елейно хихикнула Антонина Ивановна. — Скажем, что котик уехал в специальный кошачий санаторий, спинку лечить. И надолго уехал…
— И привет просил передать, — добавила жена Леночка.
— Вот именно! — тёща торжествующе вздела палец в потолок. — А завтра уедем на дачу, новые впечатления, солнце, воздух и вода… Напрочь забудет.
Слова «убить» никто не произносил. «Прекратить его страдания», — велеречиво выразилась тёща. Арамис прекрасно знал, что такое «усыпить». Десятый год на свете, не мальчик. Счастливым собратьям такие мысли неведомы, для них всегда «сейчас», и смерти они не ждут, а значит, её для них и нет. А вот чувствовать, как медленно, но неумолимо вытекает из тебя время… как его остаётся всё меньше и меньше, и скоро не останется совсем… Страшный это дар — разум.
Но ещё страшнее, что некому его передать. Всё случилось так быстро… Кто теперь поведёт Дозор? Даже коллеги, и те бессильны. Они и сами не знают, откуда взялось