Оставив почти всю уцелевшую после больницы наличность в аптеке, я с пакетом медикаментов в руке бегом бросился домой, с опаской сторонясь несущихся автомашин. Мокрый как мышь и злой как собака я ворвался в дом и, оставив пакет на столе в прихожей, устремился в ванную, чтобы смыть с тела пот и пыль.

Ванна — одно из бесспорных преимуществ цивилизации. Прыгая на одной ноге в попытке попасть в штанину брюк на ходу, я торопливо собираю вещи, указанные в перечне того, что необходимо иметь с собой больному, ложащемуся в стационаре. Простыни, лампочки, туалетная бумага… зубная паста, тюбик клея — это еще зачем? — шлепанцы… Чтобы не сбиться, принимаюсь вычеркивать из перечня то, что складываю в сумку.

Стоп! Нужно позвонить.

Набираю номер телефона, терпеливо жду, слушая треск и свист на линии, отголоски чьих-то далеких разговоров. Гудки. Занято.

Подождем.

— Ну как там? — интересуется домовой, выныривая из-под дивана.

— Врачи говорят — все будет хорошо.

— Целители, — уважительно роняет Прокоп, теребя себя за нос. — Может, покушаешь? Я яичницу сжарил, с луком.

— Чуть позже.

— Так остынет же.

— Да вы ешьте с Васькой-то, а я попозже.

Нажимаю кнопку повторного набора, жду… гудки. Сколько можно разговаривать?!

Беру список с наполовину зачеркнутыми пунктами и поднимаюсь на второй этаж. Проходя мимо книжного шкафа, ненадолго задерживаюсь — коротать время у изголовья больного лучше с книгой в руках. С хорошей книгой. Это уже дело моего вкуса. Поскольку со школьной скамьи остались воспоминания о том, что плохих книг не бывает, просто каждой нужно соответствующее состояние души. Очень даже может быть…

Выбираю две: старую добрую знакомую, которую перечитывал, наверное, десяток раз, со съехавшим набок переплетом и помятыми уголками, и новинку, еще не прочитанную, а посему могущую как попасть в разряд любимых, так и отправиться в изгнание в нутро шкафа, куда не попадает свет и очень редко дотягивается рука — смахнуть пыль или добавить очередной обреченный экземпляр литературы.

Чтобы немного развеяться, я подхожу к приемнику и включаю его в сеть. Треснутая розетка, которую я собираюсь заменить вот уже который год, рассыпается, и я пальцами касаюсь обнаженных контактов. Удар тока отбрасывает руку, сведенную судорогой.

Прижимаю обожженный палец к уху.

— Где я? — интересуется тихий женский голос за моей спиной.

От неожиданности вздрагиваю и проворно поворачиваюсь. Никого.

— Кто здесь? — взволнованно спрашиваю я.

— Пусечка. Гнусечка. Что происходит? Где мы? — продолжает допытываться женский голос.