— Моя осеня приятна, — прищурив глаза, на восточный манер поклонился я.
— А теперь все прочь! — рявкнула Гадзилушка, поглаживая выпуклое брюхо.
Мы бросились прочь. Слаженно и дружно. В подобном состоянии женщины становятся крайне нервными и раздражительными. А уж самка дракона…
Сполоснувшись у колодца, воду в котором слегка подогрел Змей Горыныч, мы переоделись в свежую одежду, смазали раны и ушибы целебной мазью и пристроились рядом с трехглавым драконом, чтобы его жаркое дыхание высушило наши волосы.
— Горыныч, — ероша чуб, спросил я, — а твоя Гадзилушка, случаем, не дитя Страны восходящего солнца?
— Какого солнца?
— Ее мать не японка?
— Не знаю, — неуверенно ответила средняя голова, вопросительно посмотрев направо и налево.
— Просто у нее имя похоже…
— Обычное русское имя, — уверенно возразила правая голова.
— Угу, — поддержала ее средняя. А левая пояснила:
— Когда мамаша Гадзилушки откладывала первое свое яйцо, из которого позже вылупилась моя красавица, ее папанька (если мамаша не ошиблась в подсчетах) сунулся к ней и, советуя, как лечь да как, что и откуда, поинтересовался именем, которым они назовут своего первенца, тут уж она ему ответила, сверкая вылезшими на лоб глазами и с трудом сдерживая рев:
— Задушу, гад!
— Вернее наоборот: «Гад, задушу!» А ему сквозь стоны почудилось, будто она произнесла заветное имя — Гадзилушка, ну он и полетел на радостях с товарищами-приятелями хмельные ягоды есть да по травушке-муравушке кататься.
— Это такая чудесная трава, — мечтательно призналась средняя голова. — Покататься в ней — наипервейшая забава молодых драконов. Согреешь ее своим огненным дыханием — аж дымок пойдет — и катаешься, катаешься… а потом пирушка, как положено, по быку печеному, по десятку коз-овец разных…
— Понятно, — кивнул Данила, — откуда потом трехглавые драконы берутся…
— Ладно. — Приглаживая пятерней торчащие во все стороны волосы, я поднялся. — Нужно идти. Кощей, поди, все дальше уходит.
— Удачи, — пожелал Горыныч, — полетел я… у меня там башня с яйцами — охранять нужно.
— И тебе удачи!