— Что это с ним? — с философским спокойствием интересуется Мурчелло. Он улёгся на спину на диване, и сейчас покачивает задней лапой в такт слышной только ему, мелодии. Видимо, у каждого из нас здесь свой вальс.
— Не знаю, — пожимаю плечами, — но пойду выясню.
Хмурус упирается руками в парапет и прячет пальцы в волосах. Есть в этом жесте что-то отчаянное, сломанное. Поэтому внутри всё сжимается в тугой узел жалости.
Подхожу, становлюсь рядом. Пальцы дрожат от желания коснуться, уже, было, протягиваю руку, но так и не решаюсь. Вопроса тоже не задаю. Просто стою сзади и молчу.
Он заговаривает первым:
— Раз сегодня вечер разоблачений, стихов и историй, то у меня тоже есть история. Об одном глупом студенте, что влюбился в фею. Хотите, расскажу.
Тут он оборачивает и смотрит на меня пристально. Под этим взглядом становится не по себе.
Поэтому я киваю и бормочу:
— Да, конечно, расскажите…
Он ведь предложил сам, почему я должна отказываться?
Глава 32, в которой я не знаю, что…
Глава 32, в которой я не знаю, что…
Начинает он не сразу. Молчит, смотрит вдаль. Потом предлагает присесть на небольшую плетёную тахту с пёстрыми подушками.
— История будет длинной.
Мы садимся и стараемся отодвинуться друг от друга как можно дальше. От вынужденной близости неловко обоим.
Задираю голову вверх, прикрываю глаза, подставляю лицо ветру. Он укутывает меня шлейфом цветочных ароматов, баюкает нежными касаниями, чарует музыкой природы…
—
У Хмуруса, оказывается, очень приятный голос — глубокий, бархатный, немного усталый. Слушать — одно удовольствие.
Хмурус выдёргивает соломинку из тахты, складывает её в несколько раз, ломая на сгибах, и продолжает: