— Оля, прикрой дверь, чтобы это чудо не укатилось, и брось мне мои шмотки.

Все-таки удачно я попал за телевизор. Никакого конфуза.

Через пару минут я (уже одетый) и Ольга рассматривали существо, которое вело себя на удивление спокойно, лишь периодически тихонько жалобно хрымкало.

— И что теперь? Зачем оно тебе?

— Мне-то не зачем. Потребно, чтобы некоторое время его там не было. Приютишь чудище?

— Надолго?

— Думаю, на пару дней, максимум.

— Без проблем. — Ольга задумалась, с опаской и одновременно с интересом смотря на зеленую лохматость. — Или с проблемами… Что оно жрет?

— Понятия не имею. Тут даже не видно чем жрет, а уж про рацион… Можно будет наложить вокруг всякой жратвы, оголодает, потрескает.

— А не нагадит?

— Время покажет. Если это и правда бог, то навряд ли. Несолидно как-то. А может это вообще, растение какое? Ихнее перекати-поле. Не зря же зеленое.

До вечера я оставался в Серегином доме. Не хотел оставлять Ольгу наедине с лохматым божеством. А оно полностью успокоилось. Лишь изредка хрымкало, да каталось по комнате из угла в угол. Жрать ничего не стало, зато и не нагадило. Олька, осмелев, погладила живой лохматый шар, прямо как котенка. Кажется, ему это понравилось. По крайней мере, хрымканье приобрело какой-то томный оттенок, словно урчание все того же котенка.

Часам к шести вернулся Серега, сообщил, что областные следаки весь день занимались бумажной волокитой а к концу рабочего дня умотали, скорей всего безвозвратно. И еще одна милицейская новость: он, старший лейтенант Борисов Сергей Викторович, с сего дня больше не являлся участковым, а был назначен заместителем нового начальника отделения. Ну, хоть какая-то польза от моих приключений. Отметили повышение. Но только чисто символически.

Вечером я отправился домой. Намерено прошел через центр. С наглой рожей. Мол, я — не я и лошадь не моя. В смысле, знать не знаю, что происходило в последнее время и уж точно к этому не причастен. Время выбрал весьма удачное: больше народа бывает только по утрам, когда денисовцы шляются по рынку и по магазинам. С обеда поселок словно вымирает, сиеста, блин. А к вечеру народ вновь выползает на улицу на прогулку.

Увидев меня, оборачивались, явно шушукались, однако, здоровались, и, что самое главное, в глазах читалось удивление пополам с сомнением. Значит, будут разговоры про то, что, оказывается, молодой учитель совсем не при делах, раз уж неспешно прогуливается по центру. А все слухи про то, что он телешом по ночам молодежь пугает и за девками гоняется — поклеп, клевета и глюки той самой пьяной молодежи и сбрендившего Мерина.