Сашенька недоуменно посмотрела на друга: а мы, дескать, как? Назад, что ли, идти? Но Берендей словно услышал ее мысли и, оглянувшись, позвал:

— Проходите, гости дорогие, к столу. Присаживайтесь, не стесняйтесь.

Царь вновь уселся во главе стола на некое подобие трона. Ну, не трона, конечно, только таких вычурных кресел с высоченной резной спинкой, обитой алым бархатом, Сашеньке раньше видеть не приходилось. Кресло она рассмотрела уже в подробностях, поскольку на приглашение Берендея Четвертого откликнулась сразу же, и обогнала бы, пожалуй, Государя, но посчитала это все же некорректным.

Мирон тоже подошел к столу, только сделал это подчеркнуто неспешно, как неприязненно подумалось Саше, — несколько подобострастно. Впрочем, она великодушно простила любимого, списав такое поведение на издержки жизни в стране с монархическим режимом.

Между тем, Царь-батюшка, вновь приобретя вполне жизнерадостный вид, сделал приглашающий жест:

— Присаживайтесь, господа, — и, с благодушной улыбкой взглянув на Сашеньку, добавил: — И дамы, конечно же. — А потом сердито глянул на Сушика и рыкнул: — Ты тоже садись! Так уж и быть, перед гостями неудобно… Только подальше, туда вон!.. — ткнул он пальцем почти на середину стола. — Глаза б мои на тебя не смотрели, бездельник…

Главный придворный розыскник, согнувшись в три погибели, словно выполняя пожелание правителя быть для того невидимым, посеменил к длинной широкой скамье, тянущейся по обеим сторонам стола. Саше даже стало немного жаль старика — все-таки тот исполнял службу, судя по всему, ревностно. Ну, а то, что не все получалось — на то могли быть и вполне объективные причины.

Броки, второй и первый, уселись по левую руку от царя, Саша с Мироном по правую. Как и предполагала Сашенька, на столе оказалось множество фруктов в изящных, музейной красоты вазах; здоровенные пироги на золоченых (а может и на золотых) подносах; икра, черная и красная, в хрустальных ладьях; сыры и колбасы разных сортов, мясо в различных видах, рыба всевозможного приготовления и много чего другого, ужасно соблазнительного на вид, на многочисленных тарелках, тарелочках и тарелищах. И, разумеется, напитки — всех, пожалуй, цветов радуги, в стеклянных бутылях, бутылках и штофах, хрустальных графинах и даже просто в бочонках.

— Что будете пить, господа? — потянулся Берендей к ближайшему штофу. — Может быть, водочки?

— Мне бы… пива, — почти как Семен Семеныч Горбунков, скромно ответил первый Брок.

— Желательно российского изготовления, — добавил второй.

— А другого и не держим! — вскинул ко лбу брови царь. — Где это видано: на царском столе — да чтоб иноземщина? Державу позорить только. Да и то сказать, немцы, что ли, с турками лучше нашего могут пиво варить? — Берендей раскатисто захохотал. Сыщики дружно захихикали следом.