Вообще, Царь-батюшка показался Саше очень похожим на известного композитора-песенника Вячеслава Добрынина. Даже одет он был скорее «попсово», нежели по-царски. Никакой, разумеется, мантии или бархатного халата, что рисовались в Сашином воображении при слове «царь». Вполне современный костюм. Правда, сразу видно, дорогой. Красивый, бежевый, с перламутровыми пуговицами… Вполне возможно, что из настоящего жемчуга. «Попсовости» же царскому наряду придавала рубаха. Ярко-алая косоворотка навыпуск с золотым узорным шитьем. Настолько длинная, что подол ее выглядывал из-под края пиджака сантиметров на двадцать. Возможно, такой была местная мода, или, как говорил Мирон, придворный этикет, но смотрелось это, на Сашин взгляд, нелепо.

Девушка так увлеклась разглядыванием царя, что тому пришлось повторить вопрос:

— Так как же зовут тебя, чудо дивное?

Сашенька чуть было не ляпнула возмущенное «Сам ты чудо!», но вовремя спохватилась и сделала наконец-таки книксен:

— Саша.

— Ну надо же! — восторженно вскинул руки царь. — Александра, значит? Прекрасное имя, царское. У меня, кстати, тоже. Берендей я. Четвертый.

— Я в курсе, — поклонилась Сашенька.

— Этот, поди, натрепал? — нахмурился царь, мотнув головой в дальний угол.

— Да, он, — кивнула девушка, но, подумав, что может показаться ябедой, поспешила добавить: — Но он не трепал, нет! Ваш главный розыскник очень почтительно о вас отзывался.

— Попробовал бы непочтительно-то! — погрозил съежившемуся в углу Сушику Берендей. — Бездельник…

Царь отвел суровый взгляд от опального подданного и наконец-то соизволил заметить Мирона. Но обратился все же не к нему лично, а опять к Сашеньке:

— Жених? — и в небрежно вроде бы заданном вопросе девушке явно послышалась напряженность.

— Возможно, — ответила она, скосив глаза на друга. Тот едва заметно дрогнул, но продолжал стоять молча, как и положено при рандеву с монаршей особой. Говорить, когда и что вздумается, может лишь Государь. Остальным положено лишь отвечать на его вопросы или высказываться по царскому требованию. Сейчас же Берендей Четвертый ничего у Мирона не спрашивал, а потому воспитанный юноша хранил молчание.

— Жаль, — смерив Мирона критическим взглядом, вздохнул царь. — А то вот я Ване моему невесту никак сыскать не могу… — Тут Берендей вдруг помрачнел, лицо его на глазах осунулось, сам же он будто стал чуть ниже и старше лет на десять, хотя до того момента Саша от силы давала ему лет пятьдесят пять. — Только вот Ванюша-то мой… — Государь махнул вдруг рукой, тыльной стороной ладони провел по глазам и, быстро развернувшись, устало пошагал обратно к столу.