IV

IV

На следующее утро, часу в одиннадцатом, заявился Сашка Терентьев. Антошин сидел во дворе на лавочке. И грелся на солнце. Таяло, как в конце марта. В палисадничке, у дощатого, врытого в землю столика, Шурка с ребятами играла в бакалейную лавку. Спрос в лавке был, как и у взрослых, главным образом на керосин, селедку, крупу. Ну и еще на леденцы. Торговля шла бойко и весело.

Сашка торопливо прошел мимо, будто по нужде, буркнул:

- Выдь за ворота!… Только неприметно… Чтоб Шурка не пронюхала… Понял?

Антошин вышел за ворота. Минуты через две вслед за ним возник Сашка, отвел вниз, по Большой Бронной, за угол, на Сытинский переулок.

- Ну, - сказал он, - докладывай!

На этот раз он, видно, всерьез собирался взять Антошина в ежовые рукавицы.

- О чем? - спросил Антошин.

- Опять двадцать пять!… О чем!… О чем!… О Конопатом, вот о чем!…

- А чего мне о нем докладывать? Не о чем мне докладывать.

- Обратно, он никуда не ходил? - съехидничал Сашка.

- Нет, почему же, - сказал Антошин. - Вчерась ходил.

- Ага! - взвился Сашка. - Так, так!… Ходил, значит?…

- Ходил.

- А ты что?

- А я, конечно, за ним следом.

- Это ты правильно сделал!… Молодец ты у меня!… Человеком сделаю… А он тебя видел?

- А разве надо было, чтобы он меня видел? - будто бы испугался Антошин. Я так старался, чтобы он меня не видел, а чтоб я его видел… Я думал, ты мне так велел…

- Верно! - с фальшивым восторгом подбодрил его Сашка. - Ну молодец! Ну молодец! Так я тебе и велел… Ну, значит, пошел ты за ним следом… А он куда?…