А Степан по привычке присел за неприбранный верстак и дрожащими руками скручивал себе самокрутку.

Чуть коптила лампа, но было не до нее.

Длинная нервная тень приплясывала от Степана по давно не беленной стене.

- Долго ждать себя заставляешь! - раздраженно приветствовал пристав Антошина.

- Попрошу не тыкать! - сказал Антошин.

Эту фразу он в предвидении неминуемого ареста подготовил уже давно.

- Ах, значит, вот ты какой!… Барина, значит, разыгрываешь! - страдая от невозможности тут же, немедленно дать Антошину в зубы, протянул пристав. - Многое себе позволяешь!…

- Решительно прошу, не «тыкать»! - чуть повысил голос Антошин. - Не ставьте себя в смешное положение…

- Значит, вот вы какой! - повторил пристав, незаметно для себя все же переходя на «вы»…

Обыск продолжался недолго. Все шесть листовок лежали на донышке антошинского сундучка под единственной сменой белья, романом Шпильгагена «Один в поле не воин» и брошюрой Дикштейна «Кто чем живет».

Когда городовой, присев на корточки, кочергой извлек из-под койки Шуркину «картинную галерею», затихшая было девочка шлепнулась на нее животом, завопила:

«Мои картинки, мои!» - и с таким неистовством заколотила кулачишками и пятками по полу, что пристав сказал:

- Да ну ее, скандалистку!… Пускай ее с ее картинками!

У Антошина отлегло от сердца. Хотя вряд ли не только городовой, но и сам господин пристав среди десятков вырезанных из дешевых журнальчиков «оригинальных рисунков» и портретов особ царствующего дома, губернаторов, генералов, духовных особ, коммерции и мануфактур-советников и т. д. и т. п. распознал бы портрет основоположника научного социализма.

Пристав составил протокол, понятые его подписали.

- Спокойной ночи, барышня, - попытался на прощание пошутить Антошин целуя Шурку. - До скорого свидания.

А Шурка, кричала:

- Не надо его… Не надо его в тюрьму!… Отпустите его!… Он хороший!…

- Под шары! - скомандовал извозчику пристав, когда они выехали на Страстную.

«Под шары» значило - на Тверскую площадь. Там, фасадом к дворцу генерал-губернатора, в старинном здании с обильными колоннами - Тверском частном доме - помещались полицейская часть и пожарная команда с каланчой, с которой высматривались пожары. На высокой жерди над каланчой, в зависимости от того, в какой части города замечен пожар, поднимались в разных сочетаниях, шары. «Под шары» - понималось в народе - в полицию, в кутузку, что на Тверской площади. От Большой Бромной это было совсем недалеко: четвертый квартал.