— Только портки натянул, смотрю — лежит передо мной изукрашенная колыбелька!

— Почему лежит? Она же по ручью плыла, за куст зацепилась!

— Сам ты куст, котяра! Как же она могла плыть, коли была железная?

— Это у меня терпение железное — тебя переносить! Она же внутри пустая — вот и плыла!

— Голова твоя внутри пустая! Лежала колыбелька на тропе! Чтобы мы случайно мимо не прошли!

— Постойте, отцы! — не выдержал богатырь, норовя ухватить тайну хотя бы за хвостик. — Объясните подробно, что за колыбелька такая была?

— Обычная колыбелька, плетеная…

— Ну да! Плетеная, только из железных прутьев! Иначе как бы мы ее потом продали кузнецу?

— Не кузнецу, а старьевщику! А плашку из металла желтого цвета уже много позже прогуляли!

— Стой! — поднял руку Жихарь. — Какую такую плашку?

Разбойники недоуменно поглядели на него.

— Вестимо какую, — сказал Кот. — Ту самую, которую твой батюшка, должно быть, выковал и надписал…

— А матушка, должно быть, слезыньками полила, — уточнил Дрозд и пальцами показал, какого размера и толщины была плашка.

— Как же вы… эти… как посмели ее прогулять? — вскричал Жихарь, чуя, что хвостик тайны выскальзывает из рук, словно намыленный.

— Сам посуди — она ведь из металла желтого цвета, слыханное ли дело было не прогулять ее? Да и тебе молочко требовалось, — сказал Кот и даже облизнулся. — Молочко же в те времена было дорогое…

— А семечки еще дороже, — подтвердил Дрозд.

— Ну вы, блин поминальный, распорядились, — безнадежно сказал богатырь. — Ведь за такой кусок золота меня в этом молоке утопить можно было!

— Да мы и так тебя в нем чуть не утопили, — захихикал Дрозд. — Мы ведь не свычны были с младенцами обращаться…

— А семечками чуть не задавили, — сказал Жихарь. — Понятно. Что за знаки были на пластинке? Уж не рыцарский ли герб?

— Не было там ни герба, ни клеима. Только знаки. Нам их плешивый неклюд растолковал в кабаке, когда мы от плашки только один кусочек и потратили, — сказал Кот. — Ма–ахонь–кий такой кусочек… Всего ничего…