Как обставляют деторождение в королевстве Яр–Тура, Жихарь не знал, поскольку король Камелота наследников покуда не имел, тянул чего-то — или королева ему досталась такая, пустопорожняя.

Что же случилось с Яр–Туром? Симеон Живая Нога докладывал, что дворец в Камелоте стоит пуст, если не считать немногочисленной и неразговорчивой стражи, что за Круглым Столом, за которым могут поместиться сто рыцарей и еще полста, никто не пирует, а простой народ печален и ждет каких-то напастей, потому что некому стало защищать его от великанов и колдунов.

«Вот отпразднуем родины — оседлаю Налима и помчусь туда, — решил про себя богатырь. — Вдруг это племянничек Мордред им что-то напакостил?»

Но потом подумал–подумал и понял, что уезжать сейчас никак нельзя: соседи, прослышав о неслыханном многоборском богатстве, непременно попытают счастье его присвоить. Да и Яр–Тур может внезапно обидеться, что вмешиваются в его дела, — ведь у рыцарей капризов еще больше, чем у баб. Вдруг король Камелота с дружиною просто отправились охотиться в глухие чащобы?

А с Беломором еще непонятнее. В избе на речном острове его нет, да и не жил он там в последние дни: тоже о чем-то тревожился, обходил город вдоль частокола, волхвовал.

Карина сказала, что накануне Жихарева приезда старик, по словам стражников, встал до света и, никому ни слова не молвив, ушел в лес без припасов и без чародейных причиндалов, даже босиком. Леший с Боровым тоже ничего не прояснили, потому что трое суток безвылазно играли в кости на пузатых жуков–рогоносцев и лесные обязанности свои оставили в забвении.

Жихарь уговорил Апокалипсию Армагеддо–новну посмотреть на талую воду, сохраненную для такого случая в липовом ковшике: вдруг да чего покажут? Но сколько дошлая гувернянька ни шептала над водой, ничего на поверхности не объявлялось, кроме чистого неба, — а по настоящему небу в час гаданья как раз шли облака. Не птицей же он улетел, хотя с Беломора станется…

Была еще слабая надежда узнать что-нибудь от Демона Костяные Уши, но он покамест еще не прибыл.

Из садика выбрели к пруду охрипшие Сочиняй–багатур и Рапсодище. Рапсодище притащил с собой лукошко с яйцами, позаимствованное у возмущенных стряпух. Время от времени певцы опорожняли содержимое яиц себе в глотки для крепости голоса.

— Еще одно хорошее имя вспомнил — Оброслан! — сказал Сочиняй. — Самое счастливое имя. У хозяина с таким именем овцы часто–часто плодись, волки далеко–далеко обходи…

Степной хан, ежегодно гостивший в Многоборье, говорил уже почти правильно и даже пробовал слагать на чужом языке песни.